- Ты и теперь не боишься, - даже не спросил, а констатировал он.
- Зачем ты здесь? – не стала я отвечать на провокацию.
- Ты стала взрослой. Я ощущаю в тебе свою породу, - мужчина шумно втянул в себя воздух и содрогнулся, - и её тоже. Невероятное сочетание. Дикое и необузданное.
- Ты не ответил, - напомнила я, нервничая от его слов, от их жутковатой интонации.
- Сегодня ты пойдёшь со мной.
И я поняла, что это не просьба, мои желания не имели значения.
- А мама?
- Свой выбор она сделала! - с неожиданным жаром вскрикнул отец и только тогда я заметила, что всегда чутко спящая мать всё не идёт и в воздухе качается ржавый запах.
Уже не понять, как удалось проскочить мимо его распахнутых рук, поднырнуть, пригнувшись к самому полу, скользя по натертому до блеска дереву. Как сумела влететь в комнату матери и, не задумываясь, следуя за горким запахом, выпрыгнуть в открытое окно. Не знаю, как крик не разорвал пространство надвое. Мне не удалось осознать, как мир смог молчаливо смотреть на мою сгорбленную ещё угловатую девичью фигурку над растерзанным некогда прекрасным телом женщины. Её кровь была на мне. Я распласталась на остывающей матери, в котором уже не сияла даже искра прекрасной души и сотрясалась в рыданиях.
Первые в моей жизни истинные слёзы шипели, скатываясь по щекам, оставляя зудящие дорожки на коже, а внутри распускался мрачный цветок чуждой силы. Точно знаю, что она звала меня по имени, которое знал мир. Слово, означающее моё тело долетало до меня, но не имело власти. Мама. Она подарила мне свободу, не заключая мою душу в клетку звуков. Она не дала мне имени, она подарила мне шанс не быть чужой добычей.
Отец оторвал меня от тела матери и поволок прочь. Конечно, я пыталась сопротивляться, брыкалась, царапала, ухватила его клыками за руку, разорвав плоть и взвыла, когда во рту полыхнуло нестерпимой болью. Желудок сокращался, выплескивая содержимое и я вновь оказалась на земле, корчась и скуля. Тонкая шёлковая сорочка, пропитанная потом и кровью, липла к горящей коже. Хотелось сорвать её, ощутить ночной воздух и остыть. Дыхание с хрипом вырывалось из лёгких, желчь осталась на губах. Смахнув её ладонью, я измазала липкой кровью лицо и наконец замерла, осознав, что осталась одна.
- Она это всё, что у меня было.
- Ты была у этой твари временно. Дети принадлежат отцам.
- Ты веришь, что сможешь владеть мною? - злобно хохотнув, я заметила, как мужчина содрогнулся, наверняка сравнив меня с мамой. - Так же как владел ею? – поднявшись, я откинула на спину тяжёлые пропитанные красным волосы и ощерилась. - Меня нечем шантажировать, нечем держать. Кто ты для меня? - он отпрянул, заметив фиолетовые всполохи в глазах. Так делали все, кто их видел.
- Ты пойдёшь со мной.
- Заставь меня...
Ничего не изменилось: я оставалась глупой и смелой. Хрупкая, не знающая насилия, почти ребенок с дрожащими коленями, сожженная болью. Короткий удар по голове заставил меня осесть на землю. Перед забытьём я успела заметить, с какой жаждой отец смотрел на меня. Именно в этот короткий момент я ощутила страх.
Меня поселили в закрытой части дома с небольшим двориком огороженным высоким забором и забранный сверху металлической сеткой. Ночами я пряталась в угол, упираясь спиной в крепко сбитые доски, подбирала под себя босые ноги. Запрокинув голову, с тоской смотрела в разрезанное металлическими прутьями небо, кажущееся таким далёким. За мной наблюдали постоянно и скрыться было невозможно. Кормили хорошо, одежду выделили добротную и новую. Она была жесткой натирала и царапала кожу, но жаловаться было некому, да и не стала бы я. Служанки не разговаривали со мной. Спустя пару месяцев я уже тосковала по речи.
