Леди Эммилия неторопливо убрала зеркало в специальный футляр, выстланный бархатом. Показалось, или отражение в конце слегка улыбнулось? Как бы поощряя за понимание. Ну что ж, будем пробовать ещё. В молодости она сильно сглупила и до сих пор не могла исправить ошибку. Но теперь у неё должно всё получиться! Вон эта курица, леди Вероника де Аржантан, месяц назад уже двенадцатого малыша родила!
Сегодня ночь Бельтана. Или, как её теперь ещё называют – канун Ивана Купалы. Да, собственно, дело не в названии. Главное, что Колесо Года вновь повернёт к тёмному началу. А с ним воспрянет и всё, подвластное Тьме. Папоротник на месте старого боя никто не тревожил. Призраки сгоревших всё ещё надёжно отпугивают от этого места. Так что если, где и удастся найти цветок, то только там. Главное, не сглупить и успеть правильно им распорядиться. А то с Тьмой шутки плохи. Леди Эммилия решительно поднялась. Значит, нужно успеть. Подготовиться, отдать необходимые распоряжения. И залегендировать своё ночное отсутствие перед мужем. Последнее, пожалуй, будет наиболее трудным.
Но сегодня удача повернулась к ней нужной частью. Не прошло и часа, как лорд убыл с обозом на Купальскую ярмарку. Рита, естественно, увязалась с отцом. Хороший знак! Оставалось лишь добыть сопровождающего. Цветок папоротника, конечно, ищут в одиночестве. Чтоб не делиться волшебной удачей. Но у неё другой случай. Может, именно к этому и относилась поощрительная улыбка отражения?
Несмотря на то, что сэр Гром спас Эммилию прямо с церковного костра, настоящей ведьмой она тогда ещё не была. Скорее просто талантливой лесной ведуньей. Но их кельтская традиция, ставящая ночь или тьму прежде дня и света, всегда бесила новых служителей Единого. А уж вкупе с её независимым и крайне свободолюбивым нравом… Итог, в принципе, был закономерен.
Девичья краса Эммилии привлекала многих. Но если крестьянские парни, получив незамысловатый «от ворот поворот», просто злились и ругались, то молодой шевалье де Карантан повёл себя иначе. Как же! Он же благородный отпрыск самого всесильного барона. Ему всё можно. Правда, ловкая ведунья смогла сначала вырваться из похотливого хвата, а затем ещё и не попасться посланным в погоню егерям. Шевалье посчитал себя оскорблённым и публично обвинил юную лесовичку в чёрном колдовстве. И тогда уже её поисками занялся «Гнев Господен». А от этих долго не побегаешь.
Эммилию передёрнуло от воспоминаний. Хорошо хоть у борцов с нечистью не было принято насиловать пойманных. Она ведь была ещё девой. Да и озабоченному шевалье, сколько тот ни просил, «гневники» не разрешили. Её, вместе с настоящими ведьмами, просто поставили на костёр. Появление баронов Шансона, бой и спасение стало для неё самым настоящим чудом. Поэтому в комнате хазарского домовладения она с благодарностью отдалась чудесному рыцарю. Ей казалось, что сам тёмный бог Диспатер послал молодого и отчаянного сэра Кальвадосского Грома. Но, увы! Утром за спасителем приехал сэр Волк и увёз на турнир. А ещё через два дня всех женщин, прятавшихся у хазар, после очередной трапезы с разбавленным вином сморил крепкий сон. Очнулись они уже связанными. Вероломные хозяева сначала вволю натешились с пленницами, а затем продали рыцарям ордена Храма.
О прецептории Гринеберг давно ходила дурная слава. Эммилия же вживую увидела, что братья-рыцари действительно оттачивали воинские навыки на живых людях. Пока пленники были здоровы и полны сил, их заставляли биться с тамплиерами голыми руками. Практически всегда воины Храма побеждали. Затем рабов, с переломанными и вывихнутыми конечностями, сокрушёнными рёбрами и разбитыми лицами, опаивали какой-то возбуждающей жидкостью и давали боевое оружие. Рыцари же выходили с тупыми мечами и копьями. И опять побеждали. Причём, убивали очень редко. Но и уцелевшие, как правило, уже представляли из себя жалкое зрелище. Мало кто мог двигаться. Если сохранялась подвижность верхних конечностей, то их в третий раз ставили на ристалище. На этот раз давали пучок тонких дротиков-сулиц, либо лук с боевыми стрелами. А храмовники учились преодолевать площадку под обстрелом. И лишь когда «живые квинтаны» уже совершенно ни на что не годились, на них отрабатывали калечащие и смертельные удары. А части павших ещё несколько дней служили мишенями для стрел и дротиков.
