Обрадовалась выдавшейся передышке. Дома хлопотала бы мама, ходил из угла в угол папа, повторяя, как заведённый: «А я говорил, осторожней надо быть». Или того хуже, примчалась бы бабушка из соседнего города и ревела бы надо мной, словно я погибла в том пожаре.
Мне же хотелось побыть одной, собраться с мыслями, понять, что делать дальше, как жить. С одной стороны – ничего особенного не произошло, тысячи людей на планете вступают в случайные половые связи, а с другой… все эти тысячи не были Павлами Кононовыми, а Паша был им, и от этого словно огонь рождался в сердце.
11. Глава 11. Марина
Прошло несколько дней как меня выписали из больницы, не найдя травм, подходящих для дальнейшей госпитализации. Царапина через всю щёку, шишка на голове, растёкшаяся зелёно-синей гематомой на лоб, разбитая коленка, на которую наложили шов. И остальные мелочи, такие как царапины на руках, синяк на бедре, следы укусов насекомых всех мастей. Словами папы – набор юного туриста.
Я почти не выходила из дома, никому не звонила, оцепенела. Целыми днями лежала на диване в своей комнате или валялась на раскладушке на балконе, обнимая жирного Барсика. Смотрела на мамины цветы, посаженные в яркие цветочные горшки, и ни о чём не могла думать. Отключила эту функцию…
Если бы начала думать, вспоминать, рассуждать, наверняка впала бы в отчаяние, но ведь объективных причин для этого не было. Правильно?
Я находилась в безопасности, никак не пострадала, а то, что случилось с Пашей… на самом деле я хотела этого. Естественно, не в такой ситуации, не на ходу, спешно, под действием адреналина, но ведь хотела! Самой себе врать не удавалось, я и не собиралась.
От раздумий отвлёк звонок в дверь. На пороге стояла Даша.
– Привет, – помахала она наигранно рукой, широко улыбнувшись. – Одна дома?
– Привет. Проходи. Конечно, одна, родители на работе.
– Я звоню тебе, звоню, – начала выговаривать подруга, снимая в прихожей босоножки. – Чего трубку не берёшь?
– На беззвучке стоит, наверное, – ответила я.
Слово «наверное» было ложью. Телефон я специально поставила на беззвучный режим, не хотела никого слышать, и видеть тоже, но приходу Даши искренне обрадовалась.
– Чем занимаешься? – без приглашения она зашла в мою комнату, шлёпнулась в компьютерное кресло, прокрутилась несколько раз, уставилась на фотографию всей нашей компашки, выставленную в рамку над столом. – Это когда было?
– Не помню, кажется, в конце одиннадцатого класса.
– А, точно! – Даша захлопала в ладоши. – Здесь же эта, – ткнула пальцем в изображение первой любви Макса. – Крыса!
– Точно, – согласилась я.
– У Никитоса сейчас была, привет тебе передаёт. Говорит, звонил тебе, но ты трубку не берёшь. Беззвучка у тебя, – улыбнулась Даша, показав пальцами кавычки, давая понять, что поняла мой манёвр.
– Как он? – проигнорировала я Дашин намёк.
– Перелом голеностопа, врачи говорят – без смещения, за два-три месяца заживёт, а вот если бы смещение было – полгода ходил бы в гипсе. Представляешь?
– Кошмар какой… – нахмурилась я. – И как он справляется? В смысле – с Алёнкой, хозяйством?..
Мама Никиты и Алёны пришла в себя только относительно состояния после смерти мужа. Полноценной мамой, хозяйкой, активным человеком её нельзя было назвать.
Никита помалкивал, но мы-то знали, что готовил, убирал, стирал, занимался Алёниной учёбой он. Мама же исправно ходила на работу, иногда выбиралась в кафе с подругами – вернее, её вытаскивали едва ли не силком, в остальное время лежала на кровати, смотря в одну точку.
