— Запугал, — согласился ужас, — но теперь ты можешь быть уверена, что никаких сплетен о тебе здесь не будет. А когда вернемся во дворец, я серьезно поговорю со всеми, чтобы…
— Не надо! — невежливо перебила его я. Просто представила, как он, согнав всю дворцовую прислугу почему-то на кухню, которая в моем воображении была похожа на кухню ресторации, в которой прошел мой первый обед с драконом… Как именно там уместится огромная ящерица, я не знала, да это было и не важно. Важно было другое: в моем представлении разговор Абеля сводился к поеданию всех свидетелей моего пребывания в одних с ним покоях.
— Ты опять себе что-то напридумывала? — догадался он.
— Не то чтобы прямо напридумывала, — смутилась я, опустив взгляд на свои сапожки, — просто не надо мою репутацию спасать, ладно? Пусть уж все как есть остается.
Абель на это лишь сокрушенно покачал головой, с тяжелым вздохом скинув наши сумки на стулья у стола:
— Как же трудно живется вам, людям.
Все, что я смогла сделать, — согласно кивнуть. Трудно, конечно, а что делать? Сами же себе трудности придумываем…
Спать легли сразу же. Я даже раздеваться не стала, только сапоги скинула да курточку. Дождавшись, пока устроюсь, Абель выключил свет, и еще несколько минут в темноте я могла слышать, как шуршит его одежда, как на пол падают тяжелые сапоги и кровать едва слышно скрипит под немалым весом.
— Спи, сокровище.
Поворочавшись немного, он затих. Через несколько минут даже засопел негромко.
И я расслабилась. Натянула повыше тонкое одеяло — лето не лето, а по ночам уже холодно было, природа к осени готовилась — и быстро уснула. Крепко.
Уже сквозь сон почувствовала, как меня пододвигают к стенке, мягко целуют в висок и горячо шепчут в волосы:
— Давай, золотая моя, прояви сострадание. Мне одному холодно спать.
— Вы же дракон, — сказала или только подумала, не знаю, но ответ получила:
— Драконам тоже бывает холодно и одиноко.
***
Лучше бы я не ленилась, лучше бы устроила скандал и прогнала дракона на его кровать, тогда бы точно не проснулась в сумерках оттого, что меня кто-то душит.
Душил Абель.
Просто устроил голову свою твердокаменную на моей груди, не давая нормально дышать, заставляя отвоевывать каждый вздох. И это было так неожиданно и возмутительно, что до меня не сразу даже дошло: на мне лежит частично раздетый… очень надеюсь, что только частично, мужик чешуйчатой наружности. Лежит, обнимает, уткнулся носом в грудь и дышит.
А я вот почти не дышу.
И выползти из-под дракона не получалось, и с каждой минутой плакать все больше хотелось. То ли по своей окончательно загубленной репутации, то ли по спокойной жизни.
— Веда, спи, — хрипло велел потревоженный моим копошением вкрай обнаглевший ужас. И объятия стали крепче, а мне стало совсем невозможно сделать вздох. — Еще больше двух часов до отхода.
— Меньше, — просипела едва слышно, — я через минуту уже отойду.
Впечатленные неожиданным известием, меня неохотно отпустили, тем самым вернув радость жизни и возможность дышать, но одарили возмущенным взглядом, призванным, видимо, пробудить мою совесть. Вот только совесть еще спала и просыпаться никак не хотела… Я бы и сама с удовольствием уснула снова, но Абель же только что сказал, что осталось у нас два часа. Проще было уже и не ложиться.
Через тридцать минут, умытая, одетая и довольная собой, я лишь утвердилась в правильности своего решения. Абель, на косу которого я убила в три раза больше времени, чем на свою собственную, тоже обиженным жизнью не выглядел. В отличие от короля. Тот к раннему завтраку (при его появлении находившемуся уже в самом разгаре) спустился все такой же усталый и печальный, каким вчера отдыхать уходил.
