– Ты подбитую машину хотел осмотреть? – спросил он.
– А что на нее смотреть?! Я на такое добро давно уже нагляделся, – ответил Одуванчиков. – Меня интересует защита в кузове на двух других машинах.
– Бога ради. Выдержала защита. И осколки поймала, и автоматные очереди остановила. Похоже, надежная штука, вязкая. Особенно хорошо на той машине видно, которая второй в колонне ехала. На замыкающей вообще только два попадания. Ее можно и не смотреть. Да и не увидишь ничего, там все выковырнули уже.
– Да, ее можно и не смотреть, – согласился Василий Николаевич.
Старший лейтенант кивнул младшему сержанту с повязкой помощника дежурного, который сидел, развалившись, за соседним столом и, судя по осоловелым глазам, намеревался последовать примеру старшего лейтенанта и уснуть.
– Соломин, проводи товарища капитана в гараж. Покажи ему.
Младший сержант встал и почти вальяжно, совсем не по-армейски двинулся к внутренней двери. Одуванчиков подумал, что у себя в разведывательной роте он не потерпел бы такого поведения младшего сержанта, быстро научил бы того бегом бегать и говорить «Есть!» перед выполнением команды. Но в комендантской роте сводного отряда, видимо, были свои порядки, и Одуванчиков не стал лезть со своим уставим в чужой монастырь. Не хотелось ему с утра портить себе настроение собственными критическими высказываниями и резкими ответами на них, вполне возможными в такой ситуации.
Во дворе было непривычно пусто, даже в курилке никто не сидел. Одуванчиков раньше бывал в гараже только днем, когда здесь царила нешуточная суета. Прямо посреди двора стояли вразнобой грузовики, боевые машины пехоты и бронетранспортеры. Солдаты копались в их внутренностях. Руки у всех в масле, мазуте или в солярке – попробуй разобрать, в чем именно! – да и лица были не чище.
Теперь же, ранним утром, когда солдаты смотрели свои самые сладкие сны, только у забора расположились одним ровным рядом транспортеры и БМП. Хотя капитан Одуванчиков знал, что часть боевых машин находилась на выезде вместе с экипажами. Об этом же говорили интервалы в шеренге. Точно так же, как в казарме автороты, скорее всего, остались неразобранными кровати солдат, отбывших на задание.
Но его сейчас интересовало другое. Младший сержант провел капитана прямо через середину двора, снял с проушин незакрытый висячий замок и раскрыл калитку в воротах бокса. Внутри, в двух метрах от них, стоял грузовик. Задний борт был опущен, он словно приглашал капитана забраться в кузов, что тот незамедлительно и сделал. Одуванчиков взялся двумя руками за край борта и без всяких проблем совершил прыжок, на который младший сержант Соломин оказался неспособным.
Капитан первым двинулся под тентом вперед. Пока младший сержант искал выключатель, зажигал в боксе свет, карабкался сбоку, оперев ногу о крепежную петлю, Одуванчиков успел уже пройти прямо по дощатым, довольно толстым скамейкам, крепящимся к борту металлическими скобами, к началу кузова. Там он приподнял отстегнутый тент и осмотрел места, находящиеся под пробоинами в брезенте.
В нескольких местах эти дыры были рваными. Осколки гранаты пробили ткань и застряли в досках борта. Часть из них успели вытащить водитель или механик, остальные, вонзившиеся достаточно глубоко, так и оставались в досках. Пули прошибали и брезент тента, и деревянные борта, но застревали в экспериментальной защите, превышающей средний рост человека, на скамейке бойца. Вставать в полный рост, похоже, никто из них благоразумно не пожелал, поскольку даже раненых в роте на сей раз не было. Дыры от пуль и осколков гранаты были уже залеплены скотчем поверх лоскутов ткани.
