Объявить мелкую человечку своей истинной, равносильно дулу у ее виска. Ведь метки у нее нет. Если Влад прав, то скоро я перестану ее чувствовать, как только укус на ней заживет и моя рана затянется, а вся моя инфицированная кровь обновится.
Наша связь поутихнет до определённого момента. Но до тех пор, так многое нужно решить, а в голову ничего толкового не лезет.
Елена – Истинная сейчас только на словах. На деле же прикоснуться к ней не имею права. Обычно стандартная метка является защитой и неприкосновенностью. Запереть девчонку до совершеннолетия не вариант.
Мне не нужен на выходе озлобленный овощ, который захочет пустить мне при удобном случае очередную пулю. Мне еще с ней жить и, как говорится в народе, детей крестить. Но отпустить её с отцом не могу. Нет. Во всяком случае, её, а Андрей пусть катится на все четыре. Почему меня должно это волновать?
А девчонка должна быть под присмотром. Натура интересная, архетип воинственной любительницы ломать дрова вручную. О том, что будет тяжело, я потихоньку пытаюсь смириться. Заранее предугадываю задницу, но ничего, в будущем отыграюсь и сполна возьму свое. Только этим и приходится тешить себя, чтобы хоть как-то дойти до баланса в своей проклятой башке.
Я прохожу в свой кабинет. Андрей сидит зажато на диване. Истощавший и постаревший за три дня как за тридцать лет.
Резко встает, как только я вхожу. Говорить, что его дочь обречена на жизнь в золотой клетке я не спешу. Но это ведь лучше, чем смерть?
Да, она никогда не будет в чем-либо нуждаться, но она теперь мое уязвимое место. Не сейчас, так потом, если удастся продержать эту тайну до момента ритуала, я не смогу быть всегда рядом с ней. Поэтому для нее же лучше будет не покидать территорию дома. В конце концов, жены Джалиева никуда дальше собственного дома не выходят. Лена так же не будет покидать волчью резиденцию.
– Наломал же ты дров, Андрей, – присаживаюсь в кресло своего кабинета.
– Позволь объяснить!
– Похоже, я в безвыходной ситуации. Валяй.
– Клянусь, – падает на колени передо мной и хватает за ногу. – Я тебя не предавал!
– Так речь не обо мне. Зачем в дела Джалиева полез. Я разве тебя просил?
– Я хотел как лучше! Ты ведь знаешь, я верен и предан тебе, а он собирался тебя кинуть.
– Не тебе обо мне беспокоиться. Ты вон о дочери своей теперь побеспокойся. И встань с колен, бесит твое унижение.
– Отпусти Лену. Она ведь еще ребенок. Она ничего не знает!
– А Джалиеву все равно, что она ребенок. Таких, как она он вывозит из страны и продает.
Андрей утыкается лицом в ладони и ревет громко и раздражительно. И если бы дело было не в его дочери, то застрелил бы его на хрен сразу же. Хотя бы потому, что бесит.
– И чего тебе не хватало, – спрашиваю в унисон.
Говорят, легкие деньги не пахнут, но это не так. Мои деньги заработаны на крови и именно кровью они и пахнут. Деньги Джалиева пахнут девственностью молоденьких девиц. Он продает девок, сбывает их как скот на пастбище, где пасутся хищники. Вечно голодные, страдающие отсутствием морали и нравственности.
Об Андрее я все выяснил сразу. Джалиев и не скрывал. Жадный человек, не знающий меры, хотел больше денег. Только отцу малолетки было чуждо отправлять девок на утехи к волкам.
– Ты понимаешь, за что должен понести наказание?
Мой голос совершенно холоден и спокоен. Я не показываю своих эмоций кроме безразличия к его жизни и жизни его дочери. Позволю ему выговориться, позволю ему умолять меня.
