– Да я не очень-то волнуюсь, мне просто интересно… Марусь, а Георгий Никанорович всегда так долго спит?
– Что значит «спит»? – прыснула она.
– Ну а где же он бывает до обеда? Почему так опаздывает?
– Об этом спрашивать не принято. И потом, ты забыла главное правило: начальство никогда не опаздывает, оно просто задерживается. Разумеется, по очень уважительным причинам. Хотя я тоже думаю, что наш грозный Георгий Никанорович просто любит подольше поспать. Поэтому на работе он редко появляется раньше двенадцати. С двенадцати до часу дня он решает производственные вопросы, а с часу до двух у них – у Полонского, Калугина и Левашова – бывает закрытое совещание.
– Каждый день совещание? – удивилась я.
– Каждый.
– И каждый день – закрытое?
– Угу.
– Маруся, но ведь с часу до двух – перерыв! Что же это они? Себя не жалея… Другого времени, что ли, найти не могут?
– Да, представь себе, не могут! Они специально назначают свои совещания на это время. В целях конспирации.
– Чего-чего? Конспирации? – засмеялась я. – Они что, скрывают свою работу?
– Именно! У нас тут недавно неприятность такая случилась… Представляешь, украли коллекцию!
– Как так украли? – удивилась я. – Залезли ночью и украли? Что же сторожа к ней не приставили?
Маринка досадливо махнула рукой:
– Ай, ничего ты не понимаешь! Не сами юбки-платья украли, а фасоны. Понимаешь? Фасоны.
Я покрутила головой:
– Не-а… Не понимаю.
– Их украли прямо из компьютера!
Ага, а вот это уже интересно… Как говорится – горячо, даже очень горячо! Прямо обжигающе горячо!
Я крутнулась на своём вращающемся стуле, щёлкнула кнопкой электрочайника:
– Кофе хочешь? Есть растворимый. Нет, есть и нормальный, только я кофеварку ещё не освоила.
– Ладно, давай растворимый, – согласилась Маруся.
Чайник закипел очень быстро, потому что воды в нём было – кот наплакал. Я сделала нам с ней по чашечке кофе и, размешивая сахар, спросила:
– Марин, ты уж прости меня за бестолковость, но что значит – «украли прямо из компьютера»? Информацию, что ли, скачали?
Она отхлебнула из своей чашки довольно большой глоток, обожглась, выкатила с перепугу глаза, затрясла головой и стала махать ладошкой, как веером, пытаясь остудить распахнутый рот. Я налила ей в стакан воды, она эту воду залпом выпила и, отдуваясь, отставила стакан.
– Что ж ты сразу воду проглотила? – пожурила я её. – Надо было во рту подержать, чтобы ожог снять.
– Не подумала.
– А что ты сказать-то хотела? Небось, важное что-то?
– Не помню уже… Мы с тобой о чём говорили?
– Дай бог памяти… – сказала я без всякого интереса к теме разговора. – Ну, ты говорила, что кто-то у вас информацию скачал по каким-то там платьям…
– А-а, вспомнила! – обрадовалась она и тут же возмутилась: – Ничего себе «каким-то»! Эти платья нас всех кормят, и кормят неплохо! Наши креативщики разрабатывали концепцию рекламной кампании, а кто-то украл все фасоны!
Я уточнила:
– Так что же украли – концепцию или фасоны?
– Фасоны.
Я фыркнула:
– Ой, подумаешь… Главное, что не украли концепцию рекламы, так ведь? А фасоны платьев…
– Катя, ты в своём уме?! Да кому нужна концепция рекламы тех фасонов, которыми наводнены все вещевые рынки?
– Какие рынки? Вы что, делали рекламу для барахолок?
– В том-то и дело, что нет! Мы делали рекламу одного известного бренда. Очень известного и очень дорогого. Одежда эта должна была продаваться в дорогих бутиках и специализированных отделах, а ещё её можно было бы заказывать по каталогам… Только вся эта работа пошла псу под хвост, потому что фасоны были украдены, и задолго до того, как новый бренд собирались представить у нас, все эти вещи продавались на вещевых рынках по весьма сходным ценам, так что даже малообеспеченные щеголяли в почти что фирменных вещах.
