Охота на монстра - страница 27



– Доктор! – кажется, женщина всплеснула руками. Шлиман не смотрел на нее, просто чувствовал движения медсестры, так, словно глаза были каким-то избыточным инструментом постижения внешнего мира. Он теперь мог воспринимать происходящее и не используя зрение. – Доктор! Доктор! Он!!! Он очнулся! Господи! Доктор! Герхард! Наконец-то!

Хлопнула дверь, Шлиман понял, что вновь остался один. Физик иронично усмехнулся. Идиотка медсестра, вместо того чтобы узнать состояние больного, сломя голову побежала оповещать доктора. Так, словно Юрген – нечто второстепенное, менее важное.

И все-таки где он? Шлиман попытался скосить глаза в сторону, влево, от этого движения закружилась голова – наверное, слишком сильно перенапряг мышцы, не рассчитал…

Интересно, чем закончился эксперимент? Юрген вспомнил слова Марка Айштейна, сказанные за несколько минут до запуска силового контура разгонной установки: «Мы как никогда близки к успеху»…

Чем закончилось дело? Удалось ли пробить «червоточину» в параллельную вселенную? Смог ли Марк закончить смелый, рискованный эксперимент? Ах, как он, Юрген, не вовремя потерял сознание, в самый ответственный момент!!! Пропустил миг триумфа научного гения Айштейна! Быть может, именно сейчас, в эти минуты, о «Медузе» рассказывают на всех главных новостных канала ГалаСоюза?! Быть может, научный совет Галактики уже принял решение о том, кому вручит золотую премию этого года?! Нет! Что там года! Они – Марк, Юрген и Януш – достойны звания лучших физиков десятилетия! Столетия!!! Если эксперимент закончился удачно – это прорыв! Новая эра в истории человечества! Да, вне всяких сомнений, они – лучшие физики столетия! Их портреты должны появиться в Пантеоне Галактического Союза, в верхней линейке, среди самых известных и уважаемых людей Галактики!

Три физика, три гения – они сделали то, во что никто не верил. Они доказали: разработанная модель «червоточин» – проходов в параллельные миры – не просто теория. Теперь Дугласу Дрешеру не отвертеться. Придется ответить за гонения, за насмешки, за то, что всячески препятствовал работам Айштейна.

Юрген тут же припомнил день, когда Марк покидал трибуну конференц-зала института физики под издевательский хохот коллег, под насмешливый свист и улюлюканье.

Теперь им всем – всем! – придется заткнуться. А Дуглас Дрешер – тот и вовсе потерял лицо. У него нет другого пути, кроме как покинуть пост директора центрального института экспериментальной физики. Да! Его место в огороде, пусть разводит помидоры и кабачки!

Вот только… Только понять бы: где он сам, что происходит, как там Марк, как все? Почему никто, даже Моника, не заглянул к пострадавшему Юргену? Не оставили и весточки возле постели друга? А может, оставили?!

Шлиман захотел приподняться, поглядеть на прикроватную тумбочку, но мышцы ответили резкой, невыносимой болью, и физик со стоном упал на белые простыни. На лбу выступили крупные капли пота.

– А вот этого делать не следовало, – раздался от двери какой-то голос, показавшийся знакомым. Кажется, Юрген слышал его, только никак не мог вспомнить: где и когда. – Вам, голубчик, не следует так резко двигаться. Это лишь приведет к сильной боли, но ничего не получится.

– Снимите… снимите повязки… – Шлиман сам удивился тому, как странно прозвучал его голос.

Еще удивительнее было то, что собравшиеся в палате люди его поняли. Физик выговаривал самые простые слова с огромным трудом, губы и язык совершенно не слушались, так, словно не умели, не знали, как необходимо «сконфигурироваться», чтобы получился тот или иной звук.