— Что с ней делать? Выкинем? — Раш кивнул на дверь. — Толку от нее все равно никакого.
— Зачем выкидывать? Себе возьму.
— На кой черт тебе это бестолковое чучело?
— Забавная. Пусть по дому ползает.
— Она сразу сбежит, — хмыкнул контрабандист, — если, конечно, додумается до побега.
— От королевского дознавателя еще никто не сбегал, — категорично отозвался Кьярри и запихал меня в маленький деревянный ящик.
Крышка со щелчком захлопнулась. Я оказалась в западне, и единственной связью с внешним миром осталось маленькое зарешеченное окошечко, сквозь которое был виден грязный, затянутый паутиной угол.
***
Родовое поместье Кьярри раскинулось на берегу Сумрачной реки, неспешно несшей свои воды среди густых лесов и широких полей. Ухоженный парк окружал двухэтажный старинный особняк, выложенный из белого камня. Вдоль идеально ровных дорожек росли идеально подстриженные кусты жасмина. В пруду, похожем на гигантскую запятую, неспешно плавали белоснежные лебеди. От резных высоких ворот до самого дома вела широкая аллея, по обе стороны которой горделиво возвышались стройные кипарисы.
Всего этого я и не увидела, потому что сидела в тесном деревянном ящике с крошечным окошечком, перетянутым решеткой. В тюрьме.
Мои попытки вырваться ни к чему не привели. Верховный дознаватель оказался глух к воплям обиженной ведьмы. Наверное, потому что язык моранов в школе не изучал. Бездарь! Ладно. Сейчас приедем в поместье, и я найду способ улизнуть.
Я прислушалась. Снаружи доносилась звонкая переступь копыт, недовольное ржание лошадей и радостные птичьи трели. Внутри было тихо. Лишь изредка раздавался шелест переворачиваемых страниц. Дознаватель читал книгу. Мерзавец!
Я и раньше его недолюбливала, но теперь… Теперь моя ненависть расцвела пышным цветом и бурлила в крови. Будь моя воля, я бы его прямо сейчас задушила! Книгу бы отняла и по темной макушке настучала!
Наконец, карета начала замедляться, а потом и вовсе остановилась под бодрый оклик кучера:
— Тпру! Стоять, окаянные!
— Ну что, чудовище бестолковое, приехали, — с усмешкой произнес Честер, заглядывая своим наглым карим глазом в окошечко.
— Сам ты чудовище, — крякнула я.
Он не проникся, взял ящик на руки и выбрался из экипажа.
— Осторожнее, ты! Тиран криворукий! — завопила я, когда Кьярри небрежно перехватил ящик из одной руки в другую.
В окошечко было видно только сочное голубое небо, украшенное курчавыми завитками облаков, и мужскую руку, сжимавшую ручку моей клетки. Укусить бы, да не дотягиваюсь. Оставалось только полагаться на слух. Вот под его ногами зашелестела мраморная крошка, которой отсыпана аллея. Вот послышались твердые шаги на каменных ступенях. С едва уловимым скрипом распахнулась дверь…
— Папа! — раздался радостный девчачий вопль и стремительно приближавшийся топот.
Это что, ребенок?!
Я прижалась к дну клетки. Мне не нравятся дети! Они шумные, грубые, бестолковые. Им вечно что-то надо, и они лезут, куда их не просят!
— Привет, Кнопка, — в голосе Честера, обычно твердом, как сталь, прорезались совсем другие нотки.
Ласковые. Он поставил клетку на пол, и я смогла увидеть, как суровый мужчина, подхватил на руки девчонку лет шести. Она обняла его шею и поцеловала в щеку, а он, как дурак, улыбался. Я не знала, что у королевского дознавателя может быть такое идиотски-счастливое лицо.
— Как прошел день? — поинтересовался папаша.
— Здорово. Я играла, гуляла. Ела суп! — тут же начала тараторить малышка, перечисляя все, чем она сегодня занималась. — Только эйла Мадина меня ругала за то, что я плохо справилась с заданиями.
