– Вовсе нет! – отозвался Темар, подкручивая лихой ус – соль пополам с перцем. – Ты ж у нас это, мор… лицо города!
– Это как? – не понял Вилль.
– А так! Кто в прошлом году за праздником следил, драк не допускал, а? Кого мы все любим, а? Кто у нас лучше всех с населением ладит, а? И потом, во всех других городах капитаны – люди, а у нас будет эльф, во как! Престиж!
– Э-э-э…
– Бе-э-э! – передразнил его Темар. – Сам подумай, городок-то у нас махонький, преступлений никаких. Это пусть в столице убивцы плодятся, а здесь что? Капусту кто покрадёт, так все воруют помаленьку. Муж весёлый жену промеж глаз приласкает, так та его потом в два раза хлеще сковородой по макве отблагодарит. Благодать! Чудище раз за шестнадцать лет завелось, так тут же и повывелось. Толку от нас, стражников-то липовых, никакого, да только по закону велено – есть город, должна быть и стража, и жалование государственное. Зато как праздники да ярмарка начнутся – ты перед купцами двери распахнёшь, улыбнёшься приветливо. Мы-то ежели с нашими харями выскалимся – все торгаши и разбегутся, а людям жить надо. Соглашайся!
Тут Вилль не вытерпел, и совершенно не по-эльфийски оглушительно заржал. Как и все остальные стражники, Темар в прошлом был простым солдатом. После окончания войны половина Неверры лежала в руинах, и далеко не все беженцы стремились вернуться в выжженные и опустошённые деревни. Именно тогда Император Аристан издал «Указ о новейшем градостроительстве», и нежелающие обживаться в Равенне люди и нелюди хлынули осваивать окраины Империи, подальше от окроплённых кровью домов. Селища превращались в поселения, со временем опоясывались крепкой стеной из заострённых кверху брёвен и получали статус межрасового города-резервации. К статусу прилагались всевозможные льготы на вырубку леса для строительных нужд, безвозмездное пользование государственными речными благами (даже если эти «блага» сводились к двум карасям в урожайный год) сроком на пятнадцать лет, и прочее, прочее. Гномы открывали кузни, орки превращались из вояк-наёмников в мирных жителей и ставили харчевни с комнатами «для гостей города», трактиры с дриадами-танцорками и простые пивнушки «без никто». Городская стража набиралась из бывшей солдатни – людей с весьма характерными манерами и ограниченным запасом вежливых слов, зато целым возом сочных фраз. Бородатые, покрытые шрамами рожи сверкали красными и синими носами. Да, вот уж истинное «лицо города»!
Старый солдат расценил смех Вилля как одобрение, и потому продолжил:
– Так вот о чём я. Ты – эльф, и сколько тебе лет на мор… лице не написано: хоть двадцать два, хоть сто двадцать два. А теперь загибай пальцы, новобранец! Грамоту сечёшь – раз! Эту… тётику (этику, подсказал Соррен) тоже того – два! Культура прёт – три! Не боись! Ежели чего, так мозгами мы тебе подсобим!
Вилль, хрюкнув, усиленно закивал. Он сидел на столе, обхватив обеими руками живот, и опрокинутый стакан сиротливо валялся рядом.
– Согласен, Арвиэль? – спросил губернатор.
Тот замычал и кивнул как можно энергичнее.
– Вон оно как зашёлся-то, от радости, верно. Вон оне, ельфы-то какие – с емоциями! – растрогано протянул одноглазый Сатьян.
– Ладно, согласен! – кое-как Вилль взял себя в руки и встал, хотя живот болел всё равно. – Уж если стража у нас – липовая, так пусть хоть капитан будет престижный!
Он взмахнул заново наполненным стаканом, потом на радость всем чокнулся со скалозубом, зажмурился и выпил.
