- Мне жаль, - отец отводит глаза. – Это был несчастный случай…
- Это было убийство, - Катарина слегка картавит. И говорит тихо, уверенно, и Лиза сразу верит ей.
- Кто?
- Стрежницкий.
Имя незнакомо. Оно колючее, гадкое, и Элиза повторяет его шепотом, пробуя на вкус. Имя вязнет на зубах. Имя… вызывает отвращение, глухую злость, до тошноты, до…
- За что?
- Цепной пес короны… он не сам… он лишь делал, что велят… не переживай, девочка моя. Ветрицкий о тебе позаботился…
…он и вправду оставил духовую грамоту, по которой Элизе отошло поместье и пара деревень, немалое денежное содержание и гарнитур из желтых алмазов.
- Он собирался делать подарок к свадьбе, - сказала Катарина, которая как-то сама собой осталась в семье, благо, положенное ей жалование Ветрицкий выплатил на десять лет вперед. – Вам бы пошло несказанно. Не стоит плакать. Вот увидите, жизнь сложна и непредсказума… полагаю, у вас будет возможность восстановить справедливость.
…эта мысль прочно засела в Элизиной голове.
Справедливость.
Ветрицкий ее заслуживает, потому что он самый лучший… был… за что убили? И кто? Она, конечно, не могла узнать сама, но Катарина, верная Катарина…
- Гнилой ничтожный человек. Во время смуты ему удалось выбрать верную сторону, - она теперь была подле Элизы денно и нощно, надежно ограждая подопечную и от матушки с ее безумною идеей немедля выдать Элизу замуж, а еще отнять алмазы, ибо у Элизы траур, а Стешеньке нужнее, и от самой Стешки, и от всех иных забот. – Он многое творил такого, о чем ныне говорить не принято… сказывают, он собственноручно удавил невесту…
- Свою? – спросила Элиза и поняла, до чего нелепо звучит этот вопрос.
- Свою… это очень грустная история… о любви и доверии… так уж вышло, что я знала несчастную Марену, и поэтому от души ненавижу Стрежницкого.
Стоп.
Вдох.
Выдох. И осторожно, не спеша, не разрушая тонкое полотно чужой, ожившей памяти. Катарина… ее лицо расплывчато, и сложно сказать, красива она или нет. И вовсе разобрать хоть какие-то черты. Голос и тот будто бы меняется.
Высокая?
Низкая?
Цвет волос, цвет глаз, все ускользает, будто бы Димитрий смотрит на нее сквозь закопченное стекло. Морок? Определенно.
- Мы были близки, как сестры… ближе, чем иные сестры…
…Стешка давече скандал закатила, что у Элизы платья лучше. Так ей из Арсинора привезли, по последней моде. Ветрицкий мерки отвез Ламановой, заказал гардероб для будущей жены. И сердце сжалось болезненно…
- Я ей говорила, что опасно доверять этому проходимцу… откуда он взялся? Появился вдруг… вскружил голову… уверил, что они будут вместе до конца жизни. Женское сердце слабо, сама знаешь…
И Элиза кивает.
Знает.
А еще болит оно, ноет.
- Она прошла с ним через многое. Она стала верной подругой. Была ранена, защищая его. Выжила, несмотря ни на что… а он ее удавил.
- Почему?
Катарина пожала плечами.
- Надоела… видишь ли, дорогая, мужчины не склонны ценить самоотверженных женщин. Она узнала о нем кое-что нелицеприятное. В последнем своем письме она говорила, что пребывает в сомнениях, что любовь в ней борется с чувством долга. Полагаю, он помогал смутьянам, представляясь верным сторонником короны…
- Это…
- Предательство. Да, но, возможно, она готова была бы принять его и таким… что поделаешь, любовь ослепляет…
…Димитрий согласился.
Еще как ослепляет, а уж приправленная изрядной толикой воздействия, вообще способна сделать влюбленного слепым, глухим и неспособным думать.
