– Да что с вами? – незнакомка передернула плечами от такой бесцеремонности, – скоро третий час как мы один на один. И вы только сейчас удосужились заметить меня, молчун.
– Простите. У меня что-то с головой, – я опускаюсь на сидение; этот низкий – собственный! – голос мне незнаком.
– Я захватила таблетки. Хотите?
Я кивнул. Может – быть при отправлении поезда я представился или хотя бы назвал свое имя соседке?.. Поискав глазами часы, обнаруживаю циферблат на запястье левой руки: ого! уже час ночи!
Порывшись – в моей!? – сумочке, пассажир достает таблетки. Вот. Глотайте сразу две штуки. Можно не запивать.
Ее наряд был очень прост: мужская рубашка, заправленная в джинсы, такой же джинсовый жилет, кроссовки. Вокруг пояса широкий ремень на зубастой пряжке. Ровным счетом ничего от того шика, которым была пропитана загадочная сумка.
Наверное, это мужчина, подумал я.
– Ммда… а вы сильно переменились. Вы были так насмешливы к моим предостережениям… Теперь раскаивайтесь?
– Простите, я ничего не помню.
– Не извиняйтесь так часто, – она закурила вторую сигарету. – А дым вам действительно не мешает?
– Не знаю, – я чувствовал в глазах усиление цвета: жемчуг на шее пассажира полыхал голубым льдом так, что резало глаз. А ногти на руках кровоточили багрянцем красного лака.
– Мне кажется, что за вами следят.
– Кто?
– Целая куча народу. Один гадкий толстяк с железными зубами. Потом такой ушастый тип с кадыком на шее. Затем еще двое – бритый наголо брюнет в очках и малый с татуировкой на пальцах. Ну и та семейная парочка с карликом.
Я онемел.
– Толстяк вооружен. Я специально качнулась к нему, слозно от толчка поезда… Пистолет в жобуре под мышкой. А парочка с карлой таращилась на вас все полчаса в вагоне-ресторане. Я чувствовала их рожи всей кожей. Сделала вид, что догоняю официантку, дать чаевых. И карла не успел перевернуть фотокарточку. Он прятал ее в меню. Но я разглядела. Там крупно снято ваше лицо… Неужели вы все, все забыли?!
В голосе неизвестной мелькнула отчаянная нотка. И вообще, присмотревшись, я заметил, что на ее уверенной красоте лежит тень тревоги. Кажется, она недавно всплакнула в коридоре – в уголках глаз следы свежих слез, на губах оттиск нервных покусываний.
– Я ничего не помню. Провалы в памяти… Но у меня нет врагов. Что это значит? Этот поезд? Куда он идет? И кто я?
Она не успела ответить.
В купе настойчиво постучали. Мы быстро переглянулись: ночь! Она успела приложить палец к губам и я правильно понял этот знак: молчи! Но ответа не стали ждать, дверь резко распахнулась и в купе вошел проводник.
Ничего не объясняя, он встал напротив меня: брр, его манеры были отвратительны, как и весь вид – мятая форма, фуражка, насаженная на лоб дегенерата, глаза – вареные яйца, затылок мясника, руки рыжей обезьяны. Мне показалось, что он пьян.
– В чем дело? – спросил я с неуверенным вызовом.
– Это я хотел спросить: в чем дело? Я пришел по звонку. Шнурок дергали? – стоя напротив, визитер тем не менее обращался исключительно к моей спутнице, словно я – пустое место.
– Какой к черту звонок? – она пожала плечами. – Нет никаких шнурков.
Я забыл что такое звонок.
– Это не проводник! – она схватила сумочку. – Я впервые его вижу!
– Я проводник, – осклабился тот, – на тот свет! Тут он плюхнулся задом на сидение и достал из рукава нож с пружинным лезвием. Щелк – из рукояти выскочило стальное жало: «А ты догадлива, сука. Ну здравствуй, Красная Шапочка».
