– А что за стряпчие? – спросил Диксон.
– Господа Глендонан и Спейс из Эмбро. Но они никогда к нам не заглядывали, и за них всю работу делает мастер Лоудон из Ошенлохана. Он сыскал арендаторов на две лоджи, и думает, небось, что уже довольно потрудился.
Миссис Морран налила немного горячей воды в большую миску и начала операцию, известную как «окунание» чашек. Это был намек на то, что трапеза окончена, и Диксон с Херитиджем поднялись из-за стола. Выслушав наказ вернуться к ужину не позднее «четвертушки десятого», они вышли на вечернюю прогулку; им оставалось еще пара часов более или менее дневного света, и нашими путешественниками овладел тот импульс активности, который приходит ко всем мужчинам после целого дня физических упражнений, после того как их усталость залита отличным чаем.
– Должно быть, Канкан, ты здесь счастлив, – сказал Поэт. – Здесь собрались все составляющие для твоего любимого романа: имеется старый особняк, есть пришедший в упадок дворянский род, и к нему опустевшая деревня и трактирщик-злодей. Я уже и сам чувствую себя почти обращенным в твою веру. Пойдем, посмотрим на замок.
Они свернули на дорогу, шедшую вдоль северной стены парка, миновали гостиницу, выглядевшую еще более заброшенной, чем ранее, и через какое-то время подошли к тому коттеджу, который миссис Морран «прозывала» Вест-лодж – то есть Западной сторожкой. Когда-то, думается, это был очень симпатичный домик с соломенной крышей и слуховыми окнами на чердаке, но теперь он сильно нуждался в ремонте: стекло в окне было разбито и заменено мешковиной, столбики крыльца покосились, а солома крыши сильно поредела – не без помощи стаи скворцов, устроивших себе на чердаке гнезда. Большие ворота из кованого железа заржавели, а позолота на гербе над ними покрылась пятнами и потускнела. Ворота с очевидностью были заперты, и сколько Херитидж ни тряс боковую калитку, не отворилась и она. Внутри двора заросшая травой дорожка почти исчезала среди буйно разросшихся рододендронов.
На шум из дверей коттеджа вышел хозяин – крепкий парень в одежде из черного сукна, явно с чужого плеча. Его можно было принять за дворецкого «в дезабилье», если б он не заправил края брючин в сапоги, словно для работы в поле. Очень странным выглядело его лицо: черты его были настолько крохотными, что казалось, будто оно принадлежит ребенку. Все было на месте и даже вполне приятной формы – глаза, нос и рот, но удивительно несоразмерным по масштабу с его головой и туловищем. Подобную аномалию можно было бы исправить, скажем, добродушным выражением лица, но на физиономии парня не было видно и тени добродушия; напротив, он уставился на непрошеных гостей с видом судьи, готовящегося зачитать преступникам приговор.
– Можно ли пройти к господскому дому? – спросил его мистер Херитидж. – Мы здесь проездом, всего на одну ночь, и хотели бы осмотреть его.
«Дворецкий» сделал шаг вперед, словно бы заступая дорогу. Он был либо сильно простужен, либо имел голос под стать чертам его лица.
– Здесь нету входа, – хрипло проговорил он. – У меня строгий приказ.
– Ой, да ладно вам, – сказал Херитидж. – Никому не будет вреда, если вы впустите нас на полчасика.
Сторож сделал еще шаг вперед, теперь уже со вполне угрожающим видом.
– Вы не войдете. Убирайтесь! Уходите прочь, говорю вам! Это частная собственность!
В словах, произнесенных маленьким ртом и тонким голосом, ощущалась свирепость рассерженного ребенка. Путешественники повернулись к нему спиной и продолжили свой путь.
