– И ты оставишь «своего» человека в таком состоянии? – удивился Старовойтов.
Кобелев устало посмотрел на Старовойтова.
– Сейчас работаете вы, и мне не хотелось бы пересекаться с твоими операми и СОБРом. А завтра я уже могу чем-то помочь.
– Правильно соображаешь. Постарайся объяснить это Субботину. И это… Не знаю, что там у него в голове… Но я пока ещё для себя не решил, как к нему относиться. Может у него крыша поехала, а может и вправду видеть будущее стал.
– Не видеть, Юра… Знать.
– Да, всё равно. Но в переселение душ я не верю. Ладно, сейчас не время философствовать.
Они вылезли из джипа и подошли к импровизированному «автозаку». Субботина выдворили из машины и сняли наручники. Лица офицеров были спокойны и серьёзны. Служба в специфических подразделениях приучила их минимизировать эмоции и контролировать мимические мышцы. А ситуация концентрировала мысли на событии.
– Не в моих правилах советовать, – тихо произнес Старовойтов, – но по городу работают оперативные группы. Попадёшься, будешь сидеть минимум трое суток. Твои контакты с Мамаевой могут быть интерпретированы как… По разному, короче… Особенно сегодняшний дневной. Но так и так, обыски тебе обеспечены. Так что на твоём месте, я бы занялся пока собой. И из города вообще исчез.
– У меня дома нет ничего запрещённого.
– Ты уверен?
– Да.
– Ну, нет, так будет. Несколько патронов от пээма подложить очень легко. Или даже обойму. Делов-то… Не любят тебя ни опера, ни собры. По низам информации о твоих делах много. Как и желающих попрессовать тебя.
– Прессовали уже, – мрачно буркнул Мамаев.
– Так… То так, без повода. А сейчас повод, вон какой. Кстати, не твоих рук банда Трифона?
Суботин не вздрогнул, но по взгляду и по дёрнувшемуся левому веку, Старовойтов сразу всё понял. Мамаев тоже понял, что прокололся и взгляд отвёл.
– Вот так-то, Сергей Григорьевич… А ты говоришь, «повода нет». Всё! Уезжайте, пока не передумал, – сказал Старовойтов, обращаясь к Кобелеву.
– Я завтра приеду, – сказал тот.
– Я тебе сам позвоню, Вячеслав Иванович. Всё! Бывайте! Кто не спрятался, я не виноват.
Старовойтов решительно зашагал в сторону управления, а Мамаев с Кобелевым сели в джип и уехали.
* * *
Мамаеву позвонили буквально через час, как он отъехал от Тормозной-40. Он в это время находился на второй известной ему явочной квартире ГРУ. Кобелева с ним не было.
– Абдула? – спросила его рация.
– Ну! – ответил Юрий.
– Гну! – ответила рация, и раздался дерзкий смех. – Бабу свою хочешь получить?
Юрий нажал кнопку передачи, и речь говорящего прервалась. Это у звонившего был простой телефон, а рация «Кенвуд» не могла одновременно и принимать и передавать.
– «Симплекс7, мать его ети», – подумал Мамаев.
– Она не моя баба, – сказал он спокойно, – но получить её хочу.
Из рации послышался всё тот же странный смех. Даже не смех, а придурошное хихиканье.
– «Укуренные?» – подумал Мамаев.
– Чё там у тебя щёлкает? Пишешь разговор что-ли? – насторожился голос.
– Я по рации разговариваю. Не в кабинете я.
– А, ну да… Короче! Готовь сто штук баксами, и забирёшь.
– Когда и где?
– О, как! – удивился голос. – А, когда сможешь?
– Да, хоть сейчас!
– О, как! – ещё больше удивился бандит и снова рассмеялся. – Не-е-е, брат. Сегодня она наша. Скучно нам тут мы же не пидоры, какие.
Мамаеву показалось, что буква «р» в словах «брат» и «пидоры» прозвучали со звуком «ы» и несколько гортанно и «в нос», что могло соответствовать произношению жителей Чеченской республики.
