Спустившись вниз со стороны кухни я услышала звуки, а после почувствовала исходящий оттуда запах жаренного бекона и яичницы. Острый голод тут же дал о себе знать, стоило мне представить все эти вкусности на столе. Слюновыделение во рту такое, будто я волк, который долгое время не мог полакомиться вкусной едой. Не удивительно, что я ощутила себя настолько голодной, ведь вчера съела один сэндвич по дороге, а к ужину так и не прикоснулась. Вспомнив разговор за столом и деспотичный взгляд мамы, вынуждающий меня подчиняться, я тряхнула головой, не желая снова повторять эти моменты в мыслях.
Достигнув кухни, я увидела женщину, колдующую у плиты. Видимо, мама еще вчера позаботилась о том, чтобы к нам приезжал повар-горничная, два в одном, и прислуживала ей, пока сама все утро нежится в королевстве простыней, а весь оставшийся день ленится или посещает бутики с ресторанами. Хотя в детстве мне всегда хотелось, чтобы именно мама готовила для семьи, а не чужая тетя или не курьер из ресторана привозил нам еду. Мои детские мечты не осуществлялись и, поэтому они продолжают тянуть меня в прошлое, пробуждая мою сентиментальность и тоску до такой степени, что на глаза наворачиваются слезы.
Все, что мне остается, это который раз избавиться от воспоминаний и вновь потушить вспыхнувшие чувства и детскую ранимость.
– Доброе утро, мисс Коллинз.
Незнакомый нежный голос вывел меня из транса, и я подняла глаза. Женщина, которая будет кормить меня и сохранять дом в чистоте, добродушно улыбалась мне и смотрела добрыми серыми глазами. От нее так и исходят лучи благодушия, которые притягивают к себе.
Я улыбнулась в ответ и наконец заговорила, чтобы не казаться неучтивой:
– Доброе утро…эм…
– Эмма, – подсказала она свое имя.
– Эмма, – повторила я и начала неосознанно заламывать пальцы. – Тогда и Вы называйте меня просто Алиса.
Эмма кивнула, продолжая улыбаться. Ее улыбка яркая, но при этом из-за нее заметнее становятся морщинки вокруг глаз и рта. Они ничуть не портят ее симпатичного лица, а наоборот придают мудрый вид и словно напоминают о всех тех трудностях, которые ей пришлось пережить за всю свою нелегкую жизнь. На вид ей лет пятьдесят пять, но черные волосы, которые выглядывают из-под голубой косынки, сохранили свой естественный оттенок и не покрылись сединой.
Мама никогда не приглашала на работу женщин младше пятидесяти. Она будто побаивалась молодых или своих ровесниц, словно те уведут у нее мужа. В очередной раз убеждаюсь, что ей необходимо лечение, но пока она сама этого не признает, никто ее не заставит. Мама даже, наоборот, обидится за такой отзыв о ней. Правда, вспоминая прошлых работниц, и, сравнивая их с Эммой, я не могу сказать, что они выглядели так же доброжелательно. От них веяло холодом и строгостью и, что самое дикое, они всегда молчали. Раньше я думала, что таким образом их дрессировала мама за несколько минут при инструктаже, а оказалось, что это люди такие сами по себе, обиженные жизнью и на всех окружающих.
– Будешь завтракать? – вновь заговорила она, показывая мне накрытый стол на одну порцию. Это для папы, который с восьми утра на ногах и готовится к работе.
Завтрак накрыт на кухне, на островке, поскольку двум членам семьи не имеет смысла принимать пищу за большим обеденным утром.
Я кивнула, снова ощущая, как внутри мой желудок скручивается и воет от голода.
