– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
– Любуюсь видами, конечно. Накрытое брезентом кресло очень уютно. Сверх того, тут имеется старый ящик с рукописями благословенного и безумного святого Владимира. И не стоит забывать о том прекрасном, хотя и безногом столе в углу.
– Одним словом, всякая ерунда.
Лисса закатила глаза и направилась к двери, но он преградил ей дорогу.
– Ну а как насчет тебя? – насмешливо спросил он. – Зачем ты здесь? Что, не предвидится никаких вечеринок и нет никого под рукой, чью жизнь можно было бы разрушить?
Прежний задор отчасти вернулся к Лиссе.
– Класс! Хочешь вывести меня из себя, чтобы доказать, какой ты крутой? Какая-то девица, которой я даже не знаю, наорала на меня сегодня, а теперь я должна иметь дело с тобой? Какую цену нужно заплатить, чтобы человека оставили в покое?
– А-а, вот почему ты здесь. Чтобы пожалеть себя.
– Это не шутка. Я серьезно.
Я почувствовала, что Лисса начинает сердиться, причем гораздо сильнее, чем прежде расстраивалась.
Он прислонился к наклонной стене.
– И я. Мне тоже нравится жалеть себя. На какую тему ты хотела бы похандрить сначала? Как у тебя уйдет целый день на то, чтобы снова стать популярной и любимой? Как придется ждать две недели, прежде чем от «Холлистера» доставят новые наряды? Если раскошелишься на быструю доставку, это, может, так надолго и не затянется.
– Оставь меня в покое! – сердито сказала она и на этот раз оттолкнула его в сторону.
– Постой, – сказал он, когда она протянула руку к двери. Сарказм исчез из его голоса. – На что… ммм… На что это было похоже?
– Ты о чем? – взорвалась она.
– Быть не здесь. Не в Академии.
Она заколебалась на мгновение, сбитая с толку тем, что выглядело как попытка искренне поговорить.
– Это было замечательно. Никто не знал, кто я такая. Просто еще одно лицо. Не морой. Не королевская особа. Никто. – Она посмотрела в пол. – Все здесь воображают, будто знают, какая я.
– Да, от прошлого так легко не отделаешься, – с горечью сказал он.
Внезапно до Лиссы – и до меня, соответственно, – дошло, как трудно это может быть для Кристиана. Люди по большей части обращались с ним так, словно он вообще не существует. Словно он призрак. Не разговаривали с ним или о нем. Просто не замечали его. Позорное клеймо преступления родителей отбрасывало тень на всю семью Озера.
Тем не менее прежде ему удавалось вывести ее из себя, и теперь она не была склонна сочувствовать ему.
– Постой… теперь ты жалеешь себя?
Он рассмеялся, почти одобрительно.
– Вот уже год, как я предаюсь этому здесь.
– Извини, – фыркнула Лисса. – Я приходила сюда еще до того, как сбежала. У меня больше прав.
– Какие права могут быть у сквоттеров?[3] Кроме того, я должен постоянно держаться как можно ближе к церкви, чтобы люди знали, что я не стал стригоем… пока.
И снова в его тоне прозвучала горечь.
– Раньше я всегда видела тебя на службе. Это единственная причина, почему ты ходишь в церковь?
Стригои не могут ступать на освященную землю. Еще одно следствие их тяжкого греха.
– Конечно, – ответил он. – А зачем еще туда ходить? Ради души, что ли?
– Не важно. – Лисса явно придерживалась другого мнения, но не хотела спорить. – Тогда я уйду и оставлю тебя в покое.
– Постой, – снова сказал он, казалось, ему не хочется, чтобы она уходила. – Давай заключим сделку. Можешь тоже приходить сюда, если расскажешь мне одну вещь.
– Что еще?
Она оглянулась на него через плечо.
