За деревьями, на вытоптанной лужайке, где проходили танцы, Михаил вдруг увидел ее. Девушка стояла с подругой и сразу повернула голову к Михаилу, словно именно его и ждала здесь. И улыбнулась как уже знакомому, не скрывая своей симпатии. Ему как-то стало легко и тепло от света ее лица, и он ей ответил своей улыбкой. Михаилу уже не хотелось никуда отсюда уходить, и он остался на празднике. Подошел к девушке и пригласил танцевать, сам удивляясь откуда-то появившейся смелости.
Танцевать модное танго Михаил как следует не умел и думал о том, чтобы нечаянно не наступить грубыми ботинками на ее ножку, на узконосые туфельки с пряжкой. А когда Михаил окончательно смешался, она повела его сама, согласуясь с тактом музыки, как нужно.
– У вас хорошо получается, только слушайтесь меня, – ободряюще сказала Руфина, с доверием прижимаясь к нему в танце.
– Стараюсь слушаться, только не совсем получается…
– Нет, нет, вы так не думайте. Уверяю вас, все хорошо. Теперь поворот налево и снова два шага…
Мир вокруг Михаила снова обрел свои привлекательные краски, хотя праздник двигался к своему завершению – столы заметно опустели, и многие разошлись. Но первое их свидание продолжалось до появления света на небе. Они просто не могли расстаться. Михаил Бондарь и его новая подруга Руфина пошли вместе ходить по саду по сонным улицам, вышли к высокому берегу реки, над которой белым облаком стлался предрассветный туман, и из него, словно из пухлой ваты, на том, низком берегу торчали остроконечные зеленые пики елей и пушистые шапки сосен. Природа жила пробуждением нового дня. Михаил снял пиджак и отдал девушке. Он не робел от этой нежности к ней, а испытывал какое-то незаметное блаженство.
– Вот и ночь прошла, а мы ведь даже не спали, – тихо сказала Руфина и добавила: – Пора нам прощаться.
– Еще чуть побудем, – попросил Михаил. – Мне скоро уезжать, практика кончилась…
Он смутно понимал, что счастье будущей жизни исходило от этой девушки, с которой он, вероятно, должен расстаться и не встретиться никогда более. Михаил посмотрел на свою подругу и помолчал. Лицо ее словно само засветилось от чистого света встающего вдалеке солнца. Он видел вблизи ее щеки, маленькую родинку за розовым ухом и чуть припухлые губы и чувствовал воодушевление от близости с ней, ее доброту и властную таинственную силу, скрытую в этом живом существе.
– Пора, – сказала Руфина, и они пошли. Миновали какие-то долгие улицы и наконец остановились у дома с палисадником, густо заросшим сиренью.
– Здесь я живу… снимаю комнату, – она протянула руку. – До завтра!
– Завтра уже стало сегодня.
– Тогда до вечера.
– До вечера, – повторил Михаил, не отпуская ее руки.
Они еще постояли немного, и Руфина, высвободив свою руку, вздохнула:
– Мне ж на работу надо… День наступил.
– Да, да, понимаю… Значит, до вечера?
– До вечера.
Они смотрели друг на друга, произносили вслух обычные слова, а сами жили надеждою и ожиданием близкого счастья, о котором уже договаривались меж собою их молодые сердца.
