Охотники за алмазами - страница 22
Старик сел в свое кресло. Казалось, самообладание вернулось к нему. Теперь он заговорил тихо, кричать больше не было необходимости.
– Вон из моего гнезда, кукушонок. Убирайся – лети! – сказал он.
Выражение лица Джонни медленно изменилось, на скулах заходили желваки. Он расправил плечи, агрессивно выставил вперед челюсть, сунул руки в карманы, сжав их в кулаки.
Кивнул в знак того, что понял.
– Понимаю. – Снова кивнул и вдруг улыбнулся. Улыбка вышла неубедительная, рот у него дергался, в глазах застыло выражение преступника, убегающего от преследователей. – Ладно, злобный старый ублюдок. Я вам покажу.
Повернулся и, не оглядываясь, вышел.
Лицо Старика отобразило глубокое удовлетворение. Он захихикал, но тут у него перехватило дыхание. Он закашлялся, и боль в горле заставила его ухватиться за край стола.
Он чувствовал, как рак – смерть – ворочается в его плоти, все глубже погружая клешни в горло и легкие, – и боялся.
От боли и страха он закричал, но во всем доме никто его не услышал.
«Зимородок» был спущен на воду в августе и направился в Северное море. Согласно недвусмысленному приказу Старика на борту находился Бенедикт. Диво, если бы корабль с такими сложными механизмами и такой новаторский по конструкции сразу стал бы функционировать нормально. Август в этом году не стал месяцем чудес. В конце рейса Джонни получил список из двадцати трех необходимых усовершенствований.
– Сколько? – спросил он представителя кораблестроительной фирмы.
– Месяц. – В ответе звучало сомнение.
– Вы хотите сказать два, – заметил Бенедикт и громко рассмеялся.
Джонни задумчиво посмотрел на него; он догадывался, что Старик побеседовал с сыном.
– Вот что я тебе скажу, Джонни. – Бенедикт все еще смеялся. – Я рад, что эта корова – не мое представление о рае.
Джонни застыл. Бенедикт, как попугай, повторил слова Старика. Другого подтверждения не требовалось.
Ленс улетел в Кейптаун и там застал своих кредиторов на грани бунта. Они хотели добиться распродажи, чтобы возместить свои убытки.
Джонни провел два драгоценных дня на винной ферме Ларсена в Стелленбоше, чтобы успокоить его страхи. Когда Фифи Ларсен, которая была на двадцать лет моложе мужа, стиснула под обеденным столом его бедро, он понял, что все будет в порядке – на два ближайших месяца.
В следующую лихорадочную, полную изнурительных трудов неделю Джонни едва сумел выбрать время, чтобы повидаться с Трейси.
Она уже месяц как вышла из больницы и жила с друзьями на маленькой ферме вблизи Сомерсет-Вест.
Когда Джонни вышел из «мерседеса», а Трейси спустилась к нему с веранды, он впервые за долгое время испытал истинное удовольствие.
– Боже, – сказал он, – ты прекрасно выглядишь.
Она была в летнем платье, на ногах открытые сандалии. Друзья ее уехали на день, поэтому они бродили по саду только вдвоем. Он откровенно разглядывал ее и заметил, что руки ее пополнели, на щеки вернулся румянец. Волосы Трейси блестели на солнце, но под глазами еще виднелись темные круги, и улыбнулась она только раз, когда сорвала веточку цветущего персика. Казалось, она боится Джонни, а в себе не уверена.
Наконец он посмотрел ей в лицо и положил руки ей на плечи.
– Ну ладно. В чем дело?
Она разразилась потоком слов.
– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты меня отыскал. Хочу объяснить, почему я стала… такой. Не желаю, чтобы ты поверил в то, что могут обо мне рассказывать.