– Пишите расписку, товарищ майор, на рацию и на два комплекта питания, чтобы вы на антенне могли держать с нами связь на шестнадцать километров.
– Расписку радистам мой начштаба даст. За рацию спасибо, – вяло сказал Тарасов. – А почему вы сказали о связи на шестнадцать километров? Вы же будете двигаться с нами.
– С тобой, дорогой, только шашлык готовить можно, – усмехнувшись, заметил Андронидзе. – Наш автобус помчится вперед, прокладывая путь твоим танкам, артиллерии и пехоте. – И уже серьезно он спросил: – Почему двигаетесь по большаку? Держу пари, если бы шли проселками, давно были бы у Днепра.
– И попали бы в окружение.
– Да? Очень интересно! Понимаешь, давно не слышал таких благоразумных речей. Это только у тебя такое настроение? – Андронидзе многозначительно взглянул на Баженова.
– Да ты что, шуток не понимаешь? – майор покраснел. – А двигаюсь я по большаку потому, что именно захват большака обеспечивает быстрое продвижение частей нашей дивизии к Днепру, понятно?
– Вы, товарищ замполит, такого же мнения? – обратился Баженов к капитану.
– Мне бы не хотелось, чтоб у вас сложилось неправильное представление о настроении командира и бойцов. Во-первых, майор Тарасов сам сказал, что он шутит. Согласен, что такая шутка в серьезном разговоре неуместна. Наступательный порыв у бойцов очень большой. Могу показать боевые листки, сами убедитесь…
– Верю вам, – сказал Баженов.
– Устали, конечно. Может быть, действительно лучше наступать проселками, но мы выполняем приказ комдива.
– Познакомьте нас с приказом, с вашими решениями, – предложил Баженов. – Если ваша ГПЗ[5] не продвигается и долго топчется на месте, значит, вы допустили просчет.
– Да мы здесь не долго, – вмешался Тарасов, – мы здесь только пятнадцать минут.
Андронидзе, выслушав сообщения о противнике («десять танков и до батальона пехоты»), с сомнением покачал головой.
– Авиация, – сказал он, – таких соединений не отмечает.
Узнав о двух пленных, он пошел допросить их.
Баженов передал боевое донесение в штарм[6] и занялся с командиром и его начштабом. Документация, кроме приказа комдива, отсутствовала. Все приказания, в частности головной походной заставе, майор отдавал устно, и начштаба только сейчас срочно заносил их на бумагу. Немногословный, средних лет капитан чуть насмешливо поглядывал на чрезмерно требовательного, по его мнению, представителя штарма.
– А как действуют эти три танка? – спросил Баженов, ознакомившись с составом тарасовской ГПЗ.
– Танки? – Майор растерянно смотрел на Баженова. – Два из них потеряны, когда выбивали гитлеровцев из села.
– Каким образом? Мины? Или танки противника? Артиллерия?
– Мины…
– Но это же черт знает что! Зачем же вы пустили танки без саперного обеспечения? Без пехоты!
– Выясним. А может, это была артиллерия. Там сейчас наш командир разведки. Обязательно выясним!
…Вместе с начальником штаба составили план изучения боевых действий передового отряда, и капитан обязался представить отчет не позже, чем послезавтра, с картами и схемами.
– Не пора ли нам, товарищ начальник? – спросил подошедший Андронидзе и добавил: – Бумажки заедают дорогое время.
Баженов заторопился. Надо было составить кодовую таблицу для связи передового отряда с радиоавтобусом. Оказывается, шифровальщик уже составил ее и передал майору Тарасову.
Радиоавтобус двинулся дальше. Теперь на левой ступеньке кабины стоял Андронидзе, наблюдавший за небом, справа Помяловский, всматривавшийся в дорогу.
