Охотники за ФАУ - страница 4

Войдя, Степцов громко зевнул и потянулся.

– Бомба разбудила, – ответил он на вопросительный взгляд Сысоева и спросил: – Сильная бомбежка была?

– Одиночный самолет.

– Опять одиночный?! А ведь это уже не первый раз…

– Вот это и наводит на серьезные размышления. Часовые тоже заметили, что это не случай, а система.

– Наводчик?

– Безусловно!

Степцов вынул из планшета карту, красный, синий и черный карандаши и склонился над оперативной картой, чтобы дополнить свою. Сысоев, сам умевший отлично чертить, с завистью взглянул на его работу.

– Группировка противника та же, – подсказал Сысоев. – Перед фронтом армии – семьдесят вторая и пятьдесят седьмая пехотные дивизии и танковая дивизия СС «Викинг». О пленных из этих дивизий сообщишь в оперативной сводке в девять ноль-ноль. Наши войска, успешно преодолевая сопротивление противника, вышли… куда? На правом фланге это пока не ясно. От правофланговой дивизии Бутейко и соседней с ней дивизии Ладонщикова еще нет данных, а дальше отмечай.

– Опять мне, да и тебе влетит от начштаба за «ничего-незнайство»!

– Пока наноси то, что есть.

Автоматчик Бекетов заглянул в комнату и спросил разрешения впустить связиста. Вошел молоденький сержант, протянул две телеграммы и регистрационную тетрадь. Сысоев начал расшифровывать первую телеграмму. Веселов из штаба правофлангового корпуса сообщал новые координаты. Обе дивизии на правом фланге продвинулись на двенадцать – пятнадцать километров. Были освобождены двадцать два села, в плен взято сто шестьдесят восемь фашистов и трофеи: два танка, пять бронетранспортеров, орудия, автоматы…

Сысоев измерил расстояние от наших войск до села Очеретяное. Оставался шестьдесят один километр.

Еще три-четыре дня наступления, подумал он, засмеялся, дружески хлопнул Степцова по плечу и озорно крикнул:

– Танцуй!

– А что, снова мне мешок писем?

– Никаких писем.

– Ну и потеха: «Люблю до гроба», «Почему не отвечаешь?», «Неужели забыл нашу любовь?». И до чего же девчата падки на обходительность и лирику! Шоколадом не корми.

– Нy и пошляк же ты, Степцов! Нашел время разбивать девичьи сердца!

– Чего ты взъерепенился?

– Да вот не терплю пошлости, что прикажешь делать!

Блестящие черные глаза Степцова уставились в грудь Сысоеву. Степцов слегка вращал глазами, и Сысоев ощутил странное состояние безволия.

– Блажишь! – рассердился Сысоев.

Степцов неприятно засмеялся и сказал:

– Я ведь не виноват, что девки за мной как очумелые ходят. – Голос у Степцова был удивительно мелодичен.

– «Квадрате И-31», – громко прочел Сысоев расшифрованные цифры на второй телеграмме. – Ищи на карте.

Степцов провел пальцами по клеткам:

– Это в расположении противника, впереди частей Бутейко…

– «Упал сбитый ПО-2 номер 12 тчк».

– Черт! Это же сбили Хайрулина из нашей штабной эскадрильи! Ну и что там дальше?

– «Летчик Хайрулин убит зпт захоронен тчк».

– Гады. Такого парня… Бог, а не летчик!

– Отличный летчик! – отозвался Сысоев. – А как ему попадало от командира эскадрильи за то, что он любил «шутки шутить». Это его умение спасло и ему и мне жизнь, когда мессер загнал нас в лес… Дальше. «Капитан Курилко ранен зпт отравлен ОВ[2] тчк Тяжелом состоянии эвакуирован полевой госпиталь 1245».

– Что? Нашего «Жив Курилка» тоже сбили? ОВ? Ну, знаешь… Ты что-то напутал. Откуда ядовитые газы?

– Все точно, – раздраженно ответил Сысоев. Он был лишен сентиментальности штатских. На войне, как на войне. Обычно Сысоев со снисходительным презрением кадрового офицера относился к раненым, как к людям, которые в результате собственной неумелости допустили, чтобы их ранило: кроме случаев, когда воины вызывали огонь на себя или когда это было явно неизбежно. Но в данном случае он не осуждал Курилко, так как не понимал, почему Курилко очутился в самолете, где и как применялись ОВ.