Следуя примеру Хью, я покидаю кухню и, приняв душ, направляюсь к оранжерее. Сегодня на мне жёлтая блузка, края которой завязаны в бант, такого же яркого лимонного оттенка кеды и голубые джинсы. Я беру садовые перчатки из небольшого комода в холле и направляюсь к выходу.
Погода шепчет: солнце явно не собирается прекращать нас баловать на этой неделе. Раньше в такое время я любила ходить на Ривер Фосс. Берега представляют из себя крутые метровые склоны, заросшие камышами. Зато какие там растут деревья! Ни у корпуса, ни в Хантингтоне не найти настолько больших крон. Летом там постоянно снуют птицы, а осенью начинается самый красивый листопад, который только можно увидеть. В общем, место очень живописное. Правда, когда я выросла, я стала меньше времени проводить за городом: мне нужно было бегать от одной студии до другой, чтобы успеть на все запланированные фотосессии. Думаю, я многое теряю, когда в очередной раз прохожу мимо тропинки, ведущей к Ривер Фосс. Изо дня в день даю себе слово, что обязательно схожу на берег, но… сами знаете, дела.
Я подхожу к оранжерее и легко толкаю дверь. Ещё с улицы я замечаю внутри бесчисленное количество спускающихся с подвешенных полочек зелёных лоз. Но, когда я вхожу внутрь, я словно попадаю в сказочный лес, скрытый под стеклянным куполом. Здесь и цветы, и паутинка, натянутая между деревянными ящиками, и бегущие ручьи испарившейся воды, которая оседает на окнах. Муравьи разбежались по углам, а божьи коровки вспорхнули ввысь. Внутри очень душно: садовник бывает здесь только по воскресеньям, значит, и проветривают её лишь раз в неделю. Я оставляю стеклянную дверь открытой и прохожу вглубь.
Люк уже ждёт меня на небольшом, обитым светлой тканью в полосочку диванчике, который стоит в самом центре оранжереи. Он вальяжно развалился на нём, будто подражая лорду Генри из «Портрета Дориана Грея».
– Даже спрашивать не буду, почему ты сидишь в закрытой оранжерее, – я смахиваю ладонью спускающуюся по лбу капельку пота.
На Люке всё те же мешковатые штаны, которые были вчера, но футболка на этот раз белая.
Он хмыкает.
– Но вы уже спросили, – мне хочется улыбаться, когда я слышу его довольный голос.
– Так ты ответишь?
– Она была не заперта.
– И ты готов войти внутрь любого помещения только потому, что оно не заперто?
– В принципе, как и вы.
Его легкомыслие заставляет меня встать в ступор. Бегая глазами по заставленной растениями оранжерее, я пытаюсь подобрать нужные слова, но с губ слетает лишь растерянное мычание.
– Температура внутри перевалила за сто градусов по Фаренгейту1, – я указываю на установленный при входе термометр.
Люк широко улыбается:
– Не волнуйтесь, со мной ничего не случилось бы.
Я тут же встрепенулась. Я вовсе не волнуюсь – мне просто интересно, как ему удаётся сидеть в закрытой теплице, когда внутри стоит такая жара. Ведь так?
– Зря ты прогуливал уроки биологии, – вздыхаю я.
– Почему это?
– Ты что, ни разу не слышал про тепловой удар?
– Может, и слышал, но не придавал особого значения, – пожимает плечами Люк.
Я ещё раз протираю лоб – вся рука уже мокрая – и подхожу к окнам, обходя большие горшки и перешагивая через маленькие.
Помню, как долго мы с бабушкой их выбирали. Пока она изучала каждый сайт, где был раздел «для дома и дачи», я составляла список всевозможных покупок. В итоге мы заказали целый ящик садовых инструментов из Манчестера и огромную партию горшков. Последнюю, кстати, привезли в тот же вечер. С тех пор бабушка ни разу не пожалела: все горшочки отлично сохранились, несмотря на дикий холод в январе и аномальную жару в прошлом году. Садовник периодически промывает маленькие, спускаясь к Ривер Фосс, и аккуратно протирает тряпками большие.
