1 апреля 1924 года суд приговорил Гитлера к пяти годам заключения в крепости Ландсберг. Но с самого начала было ясно, что ему не суждено отсидеть весь срок. И действительно, уже после девяти месяцев пребывания в довольно комфортабельных условиях (обращались с ним очень мягко) Гитлер вышел на свободу.
Время, проведенное им в заключении, было использовано наилучшим образом. В Ландсберге Гитлер начал писать книгу, ставшую «библией» нацизма. Он назовет ее «4>1/2 Jahre Kampf gegen Luge, Dummheit und Feigheit» («Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости»). Впоследствии издатель Макс Аман, не удовлетворившись столь длинным названием, сократит его до «Mein Kampf» («Моя борьба»).
Информация к размышлению:
Информация к размышлению: Коричневая чума
Когда много пишешь о тоталитарных режимах, невольно проникаешься сочувствием к тем, кто создавал и возглавлял тиранические империи. Это известный психологический эффект, называемый «аберрацией близости»: анализируя прошлое, автор пытается разобраться в причинах, которые толкнули того или иного исторического персонажа на путь зла, и раньше или позже, приняв чуждую точку зрения, выясняет, что персонаж этот действовал под «нажимом обстоятельств», принимал решения в надежде, что поступает правильно, старался улучшить мир, но столкнулся с «непреодолимыми препятствиями». И глядишь, вместо критической статьи, которая должна была расставить все точки над i, на свет появляется сочувствующая или даже оправдывающая статья, в которой преступления очередного вождя трактуются как тактические или стратегические ходы мудрого правителя, созидающего новую государственность.
На самом деле существует один метод, позволяющий либо совсем избежать искажений в восприятии исторических реалий, либо компенсировать их. Этот метод достаточно прост: при работе нужно всегда помнить (ни на секунду не забывать!) о маленьком законопослушном человеке, жизнь которого была раздавлена тоталитарной машиной. Это нетрудно, ведь такие, маленькие и законопослушные, были всегда. И практически всегда тоталитарный каток проходился по ним, калеча, уродуя, закатывая в землю или асфальт. Жизнью таких людей вожди и фюреры привыкли жертвовать без малейших колебаний. Больше того, вожди сумели убедить достаточно большое количество интеллектуалов, что эти маленькие и законопослушные обыватели – всего лишь «смазка истории» и «пушечное мясо». Что эти обыватели так и так должны были умереть во имя торжества Всемирной Революции или Национальной Империи. Что их не надо жалеть, потому что только участие в масштабных событиях по перекройке мира придает их незаметным обывательским жизням хоть какой-то смысл.
Но автор, пишущий о возвышении и крушении тиранических режимов, не должен поддаваться воздействию тоталитарной пропаганды, не должен ставить себя на место вождя – наоборот, он должен позиционировать себя с другой стороны исторического процесса, ведь, в сущности, все мы и есть те самые маленькие и законопослушные обыватели, по которым в случае чего пустят перемалывающий кости каток «прогресса».
Не воспевайте тиранов – они все равно этого не оценят!
Сегодня проблема адекватного восприятия нашей недавней истории вновь стала донельзя актуальной. В 1990-е годы возник перекос в оценках Советского Союза, порожденный гиперкомпенсацией за то, что от нас долгое время скрывали правду о негативных сторонах жизни при Советах. В итоге усилиями либеральных публицистов вся история ХХ века превратилась в сплошной негатив – в историю кровавого противостояния жестоких диктаторов, во имя личной власти уничтоживших десятки миллионов людей. Новые историки договорились до того, что в принципе отказывали всем советским гражданам в праве называться созидателями исторического процесса – советский гражданин («совок») превратился в олицетворение мрачной разрушительной силы, отпрыском Сатаны, жирующим на чужом горе, наслаждающимся чужими страданиями. На этом фоне даже гитлеровцы стали казаться средоточием добра и света, защитниками Свободы, вставшими на пути диких орд, прущих на Запад с Востока.
