Правила хорошего тона требуют, чтобы воспитанные люди при первом знакомстве называли свое имя. Поэтому я прошу разрешения представить вам себя, как Поля Барклея, бакалавра медицины и пр., и пр., недавно, совсем недавно получившего эту степень и теперь занимающегося медицинской практикой.
Замещая беднягу Дика Бернарда, старого воспитанника школы Святой Маргариты, в настоящее время поправляющего свое расстроенное здоровье морским путешествием, мне нужно было отправиться в Невиль-корт, чтобы навестить одного пациента, проживающего в доме № 49. Я не знал, где находилось это местечко и не ожидал увидеть перед собой ряд привлекательных маленьких домиков, стоящих в красивой зеленой аллее, залитой светом. Я так был погружен в это неожиданное зрелище, что пришел в себя только тогда, когда моя рука схватилась за звонок. И уже после этого я увидел внизу небольшую дощечку, на которой значилось: «Мисс Оман».
Дверь довольно резко открылась, и небольшого роста, средних лет женщина пристально меня оглядела.
– Может быть, я позвонил не туда? – спросил я (должен сознаться, что это вышло довольно глупо).
– Как я могу вам на это ответить? – сказала она. – Думаю, что не туда. Мужчины всегда так делают. Позвонят, а потом выражают свои сожаления…
– Я слишком далек от того, чтобы выражать сожаление. Уже одно то, что я имел честь познакомиться с вами…
– Вам кого угодно? – спросила она.
– Мистера Беллингэма.
– Вы – доктор?
– Да, я – доктор.
– Идите за мной наверх. Только осторожнее. Не ступайте на окраску.
Я прошел через просторную прихожую и, следуя за моей провожатой, поднялся по прекрасной дубовой лестнице, осторожно ступая по половику, лежавшему по ее середине. Поднявшись на следующий этаж, мисс Оман отворила дверь и, указывая на комнату, сказала:
– Войдите сюда и подождите. Я передам ей, что вы здесь.
– Я ведь сказал, что мне надо мистера Беллингэма… – начал было я, но дверь захлопнулась за мной, а мисс Оман быстро зашагала по лестнице вниз.
Я очутился в несколько неловком положении. Комната, на которую мне было указано, соприкасалась с другой, и хотя дверь была закрыта, но мне, к моему великому неудовольствию, пришлось услышать разговор, происходивший по соседству. Сначала, правда, доносились глухие звуки, потом послышались отдельные фразы и, наконец, чей-то сердитый голос ясно, резко и выразительно произнес:
– Ну да, я говорил. И повторяю опять. Заговор! Мошенничество! Вот куда дело идет! Вы хотите обобрать меня!
– Что за выдумки, Годфри! – послышался ответ, однако не в столь повышенном тоне. Но тут я громко закашлял и двинул стулом. Разговор за дверью продолжался, но разобрать его было уже нельзя.
Затем снова раздался громкий и сердитый голос, говоривший:
– Но я утверждаю, что вы выступаете с обвинениями! Вы намекаете, что я прикончил его.
– Вовсе нет, – послышался ответ – Я повторяю только, что ваше дело установить, что с ним произошло. Ответственность остается на вас.
– На мне! – раздался первый голос – А почему не на вас? Ваше положение, если уж на то пошло, достаточно щекотливое.
– Что?! – прогремел другой. – Вы инсинуируете, будто я убил своего собственного брата?
Во время этого удивительного разговора я стоял сначала неподвижно, не зная, что мне делать, потом, наконец, сел в кресло и заткнул уши. Несколько времени пробыл я в таком положении, когда услыхал, что позади меня затворяется дверь.
