– Номер семь, ты помнишь, что я говорил, когда отправлял вас сюда? – спросил шаман.
– Да, я помню, – ответил Ян. – Вы говорили, что, возможно, нам придется пожертвовать собой. Это не будет больно, ведь мы уже мертвы. Именно для этого вы подняли нас из земли и отправили сюда.
– Я не думал, что до этого дойдет, – продолжил шаман. – Однако… Почему ты показываешь мне такие странные картины?
– Мы не сможем помочь, – голос Яна становился все менее отчетливым. – Вода проникла в пещеру и поднимается все выше. Выход завален камнями, но они не остановили поток воды. Вода сдвигает камни, и, возможно, если бы мы постарались, то смогли бы выйти из пещеры, но на улице еще светло. Солнце сожжет нас. Простите нас, господин. Я сожалею, что не смог помочь вам. Прощайте!
Шаман был в ужасе. Он не видел в своих видениях всего того, что происходило сейчас с воинами ночи. Шаману было жаль этих несчастных нелюдей. Конечно, они не были живыми, но он чувствовал ответственность за прерванный вечный сон этих людей.
– Простите, – прошептал он, потрясенный, но времени на эмоции не было. – Пусть ваш вечный сон теперь будет крепким. Никто больше не потревожит вас.
Шаман протер глаза: «Но что же мне делать?»
Среди отряда людей тоже был один телепат, но его дар был слабеньким, и он с трудом воспринимал послания шамана. Обычно приказы от шамана передавали дозорным воины ночи, но теперь об этой связи придется забыть. Шаман попытался связаться с телепатом-дозорным, но мысли этого человека были заняты только тем, чтобы спасти людей, доверивших ему свои жизни, и спастись самому.
До места, куда так стремилась молодая женщина, люди не дошли, началось цунами. Единственным спасением для них были те самые сопки, против которых так бунтовала вода-море. Если бы люди не послушались молодую женщину, то добрались бы до сопок вовремя, но сейчас от отряда дозорных осталось только пять человек, да и жители Хайшенвея были сейчас не в том количестве, в котором вышли из своих домов. Вода отнимала от маленького отряда все больше человек.
Молодая женщина чувствовала ответственность за пропавших людей, но не собиралась сдаваться. Она даже ребенка не отдала дозорному, который хотел помочь ей. Малыш так и болтался крепко привязанный у нее за спиной. Ребенок охрип от крика, он давно не ел, был мокрый и грязный. Но мать не обращала внимания на хрипы малыша, она знала, что ее сын жив, и это было главным. Все остальное мать собиралась быстро исправить, как только они окажутся в безопасности.
Женщину звали Мун, сына – Кип. Муж женщины ушел на заработки еще до рождения сына, да так и не вернулся до сих пор. Шаман носил то же имя, что и сын Мун, и в этом не было ничего необычного. Имя Кип было одним из родовых имен клана матери шамана. Таким именем могли назвать ребенка только в Хайшенвее.
Здесь, на родине его отца, в стране степей и пепла, мальчиков называли другими именами, и поэтому шаман был потрясен, когда уловил в мыслях молодой женщины имя ее сына. Мун была награждена тем же проклятым даром, что и шаман. Однако шаман взращивал этот дар и постоянно пользовался им, Мун же считала дар проклятием и всячески подавляла его в себе.
Сейчас маленький отряд людей был в относительной безопасности, и поэтому шаман облегченно вздохнул. Внезапно он вспомнил, что не принимал пищу уже двое суток. Развернув коляску, он выехал из юрты. Свет ударил по глазам, шаман долго сидел с закрытыми глазами, пытаясь привыкнуть к дневному свету, а потом он почувствовал, что его коляской кто-то управляет. Кузнец, друг детства, встревожился, увидев, что шаман сидит неподвижно, закрыв глаза ладонями. Шаман открыл глаза и улыбнулся другу. Вскоре друзья детства уже сидели в юрте матери шамана и наперегонки угощались яствами, которые выставила на низкий столик мать шамана.
