После молчаливых, но настойчивых просьб повернули обратно к планарии. Следом двое работников тащили шарик, откуда убрали золотых рыбок. Рина торжествовала: вот Хонер обрадуется, что удалось добыть пресную воду! Скорее бы хлебнуть…
Толпа вокруг клетки с «уналашем» не стала меньше, но перед Миэлтой расступались. Возле самой медузы вились трое торговцев, протягивали Фьюту подносы…
И тут Рина с ужасом заметила: гидролог что-то уплетает!
С упавшим сердцем она забралась под купол, стянула шлем. Пахло вкусно, как будто копчёной сёмгой. Хонер без зазрения совести отрывал зубами куски от красной палочки. Протянул одну, дескать – будешь?
Фьют наблюдал за человеком искоса, с хитринкой. Подсунул под медузу ещё парочку «деликатесов».
– Из чего это сделано? – хрипло спросила Рина.
– Из рыбы, – веско ответил октопус.
Его щелчок прозвучал как приговор: получается, люди всё время врали и притворялись. Они – хищники, а никак не морские коровы.
Среди окруживших планарию осьминогов уже никто не дразнился, у многих солдат мелькали копья. Хонер склонился к уху Рины и прошептал:
– Большой крокодилистый приходил, орал на этого. Думали, я не понимаю, и спорили: убить нас теперь или чуть погодя, когда «завершится исследование». Вроде договорились на потом. Но хэ зэ.
Погано. Ужасно поганое положение! Один приказ октопуса солдатам – и те перевернут медузу, проткнут копьями гидрокостюмы. Как же выкрутиться?..
Фьют был меланхолически бледным. Щёлкнул, констатируя факт:
– Вы едите рыбу.
Рина решила защищаться до последнего:
– Мой друг не знал, что это из рыбы! – Она откусила кусочек палочки, пожевала. Мясо было немного солёным и таяло на языке, словно тушёный палтус. – На вкус почти как водоросли.
– Ничуть не похоже, – возразил Фьют. – Треска, обработанная желудочным соком морской звезды.
Хонер схватился за горло; его явно тошнило. Рина картинно обняла гидролога:
– Видите – ему плохо! Вы решили нас отравить своей рыбой?!
Фьют глядел с подозрением. Раздулся, потом выпустил воду с громким «Пуфф!», так что край мантии заходил волнами. Прощёлкал:
– Льюит говорит, ты охотилась на одного из его учеников. Там, в Привратных Покоях. У тебя было вот это.
Он нырнул задним щупальцем в толпу, отобрал нечто длинное у солдата, обвинительно кинул перед медузой.
Сачок.
Рина закусила губу: она ведь действительно пыталась поймать «краба», когда только вплыли в злополучный пещерный зал. Врать нельзя.
Значит, придётся говорить правду. Вздохнула:
– Я учёный, специалист по морским беспозвоночным. Животных собираю, да, но не для еды, а для коллекции, всего пару экземпляров одного вида…
– Коллекция? – Фьют стал возбуждённо-оранжевым. – Поехали!
Небрежными взмахами он заставил солдат расступиться. Планария всколыхнула боковые плавники, понеслась через длиннющую площадь к приземистой и широкой скале со множеством круглых окон. Они располагались в четыре этажа, через окна свободно скользили мелкие осьминоги, держа по устрице или по две. На вопрос «Что это?» октопус ответил:
– Устрицы запоминают нужные сведения, откладывают слоями на раковине. Чтобы дольше сохранить информацию, надо переписывать в кристалл.
Пока он объяснял, Рина через известковую трубочку пила воду из «нимба». Вода была чуть кислой и казалась потрясающе вкусной; словно ручеёк в пустыне, она лилась в горло и тут же, кажется, впитывалась. Трубочку торговцы сделали из полипа, снаружи она оплыла, будто свеча.
