Механизмы выбора делегатов были составлены наспех, поэтому делегаты от солдат в скором времени оказались переизбраны. Для тех из них, кто все еще испытывал головокружение от свободы, Совет был родной организацией: несмотря на вмешательство Керенского, многие солдаты не доверяли Временному комитету Государственной думы, поскольку он выступал в поддержку офицеров, против которых они подняли мятеж.
В самом Временном комитете, вынужденно принявшем властные функции, не было единства относительно того, к чему следовало стремиться. Среди его членов были и те, кто еще надеялся на установление конституционной монархии, и те, кому история дала недвусмысленно понять, что такая возможность стала нереальной, какой бы желанной она ни казалась когда-то, равно как и те, кто не только понимал, что республика необходима, но и желал ее установления всей душой.
А вот в Кронштадте двадцать восьмое февраля не было днем восторга и радостных слез. В этом небольшом, расположенном на острове городке этот день стал днем революции.
Солдаты третьего пехотного полка кронштадтской крепости покинули свои казармы на Павловской улице под звуки «Марсельезы», которую играл полковой оркестр. За ними последовали солдаты-новобранцы из торпедо-минного отряда. По пути они застрелили офицера. Затем к ним присоединились матросы Первого Балтийского флота, затем гарнизон крепости, затем новые матросы. Мятеж подняли экипажи учебных кораблей в окованной железом гавани. «Не нахожу возможным принять меры к усмирению с тем составом, который имеется в гарнизоне, – кратко доложил своему начальству командующий гарнизоном вице-адмирал Курош, – так как не могу поручиться ни за одну часть».
Солдаты ходили демонстрациями по улицам и по главной Якорной площади. Со штыками наперевес они рассредоточились по всему обширному гарнизону и казармам, повторяя путь, который проделали ранее казненные кронштадтские мятежники. Нескольких уважаемых офицеров солдаты взяли под свою защиту, остальных притащили на площадь, бросили в канаву и там, в грязи, застрелили. Всего было казнено около пятидесяти офицеров. Многим удалось бежать, либо они были брошены в застенки Кронштадтской тюрьмы.
Матросы не знали, что они отстают на один день от большой земли, что они присоединяются к уже свершившейся революции. Они были уверены, что вслед за этим выступлением на них обрушится удар верных царскому режиму войск, и их жестокость была, конечно же, проявлением мести. Наряду с этим она также была вызвана острой потребностью и насущной необходимостью успеть сделать что-то, прежде чем произойдет это наводящее ужас сражение, классовая война. Восстановить дисциплину теперь уже не смог бы ни один офицер.
«Это не бунт, товарищ адмирал! – выкрикнул в этот день один из матросов. – Это революция!»
В сентябре 1916 года генерал-губернатор Кронштадта адмирал Вирен сообщил своему руководству, что «достаточно одного толчка из Петрограда, и Кронштадт… выступит против меня, офицерства, правительства, кого хотите. Крепость – форменный пороховой заряд, в котором догорает фитиль». Не прошло и полгода, как в глухой ночной час на рубеже между февралем и мартом адмирала Вирена вытащили из дома в одной рубашке.
Он выпрямился и проревел знакомый приказ: «Смирно!» На этот раз матросы и солдаты лишь рассмеялись.
Они погнали его, дрожащего, в одном нижнем белье по морскому ветру, на Якорную площадь. Там ему велели посмотреть на великий памятник адмиралу Макарову, на постаменте которого был выбит его девиз: «Помни войну». Адмирал Вирен отказался повиноваться. Тогда кронштадтские матросы закололи его штыками – но тот погиб, глядя им прямо в глаза.
