За заводом река —
бесконечно скупое соседство
Багровеющих труб
со студёными водами. Сжалься
Над незрячим творцом
одиноко стучащее сердце!
Я ловлю ритм колёс
и слезами залитого вальса.
За заводом река —
да и новость ли это, ей-богу?
Проходя взад-вперёд
по сырому асфальту я видел,
Как гремящий трамвай,
будто скальпелем, режет дорогу,
А внутри всем плевать,
и, особенно, едущим сидя.
За заводом река.
Прислонись к парапету, бродяга.
Видишь утка плывёт
против ветра. Забавно, не так ли?
Сигарета, как жизнь —
горьковата, но вовсе не в тягость.
Против ветра плывёт…
Даже утку по-своему жалко.
Я не против тоски
как явления – против привычки,
Занимающей мозг
хуже всякого спирта и дыма.
Не согреться в ночи
слабым пламенем гаснущей спички
И теплом батарей.
Не остаться в ночи невредимым.
Только чайник шумит,
только окна свистят босяками.
Над пропитой тоской
стаей чаек проносятся тучи.
Где-то солнце встаёт
над замёрзшими за ночь мостами,
Значит, всё хорошо.
Значит будет когда-нибудь лучше.
Оперенье сменить,
приготовиться к зимним полётам.
Всё белей полоса
и сцепление меньше. Досада!
В своём доме пустом,
как в холодных стенах Камелота,
На немую кровать
опускать свою дрожь по глиссаде.
Слышишь пение птиц?
В том и дело – я тоже не слышу.
Неповинным церквям
в одиночку слагать свои песни.
За заводом река,
и кирпичные трубы всё выше.
Только дым в тишине
остаётся поистине честным.
Только дым дарит сон,
что поэт называет виденьем.
Только дым знает всё
о безрадостной жизни скитальца.
Из бутылки лить спирт
на истёртые оземь колени
Не поморщив лица —
я до Бога хотел достучаться.
Я не верил словам,
порицающим веру. Не верил.
Оказалось, был глуп.
Так простите меня-недоумка.
За заводом река,
но я прячусь от общества в сквере.
И бесцельно шумит
здесь остатками листьев разлука.
Хорошо одному
на промёрзшей скамье, на вокзале.
Хорошо одному
на проспекте средь толп беспокойных.
Хорошо одному
на покинутом всеми причале —
Это мантра глупцов
бесконечно скупых и свободных.
Хорошо одному
в опустевшем под вечер вагоне
Возвращаться домой
