– Я бы хотел закончить наш с вами разговор. – От его тихого, хриплого голоса по моей коже забегали мурашки.
– Разговор?
– Да. Почему вы не позволяете восхищаться вами? – Опираясь ладонью о стену, он отрезал мне путь наверх.
– Ради всего святого, перестаньте! – Воскликнула я, в нервном порыве касаясь своих волос.
Но мистер Брессер был настроен на продолжение решительно. Ему хотелось вывести меня на эмоции, хотелось избавить меня от холодного безразличия, что я пыталась нацепить на себя уже не первый день.
– Пропустите. – Жалобно захныкала я, понимая, что уйти не получится.
Мужчина осторожно коснулся моей порозовевшей щеки, также нежно скользнул по шее, прямо к ямочке, где энергично пульсировала венка.
– Никогда не смогу понять этого слабоумного кретина, что так не ценит вас.
И здесь тоже я была полностью согласна с комментарием на счет Клэйтона, но как бы мне не хотелось, нельзя было признаваться в этом вслух. Мой долг был восхвалять его, восхищаться, выгораживать. Жестокое время, когда ты не можешь иметь право голоса. Ненавижу.
– Мой муж он…
– Что? Что ваш муж? Ну же, Карнелия, не молчите! – Оскалившись в надменной полуулыбке, фыркнул мистер Брессер.
– Он…
– Большая и грязная свинья, которую вы пытаетесь оправдать. Он развлекается с недостойными девками и даже не вспоминает о вашем существовании! Безразличие и неуважение – вот что он чувствует по отношению к вам! Готов поклясться, что и первую брачную ночь вы провели в одиночестве!
Вложив в пощечину всю силу, на какую только была способна, я оставила рдеющий след на лице Ричарда Брессера.
– Как вы смеете? Кто вы такой, чтобы вмешиваться в дела чужой семьи? Вы не имеете никакого права на подобного рода высказывания!
– Мисс Хальброн… Карнелия…
– Миссис Стоунтбери! И никак иначе, тем более для вас! – Ладонь вновь взлетела для нанесения очередного удара, но на этот раз, он перехватил руку, крепко сжимая запястье.
– Кажется, я предупреждал вас о своем ангельском терпении… С меня хватит.
Его глаза горели не добрым огнем, кожа пылала, будто накаленное железо. Мгновение, где он пытался совладать с собой, рухнуло, как карточный домик.
О небеса, что я наделала?
– Мистер Брессер…
– Довольно!
Его губы обрушились в терзающем поцелуе на мои уста. Задохнувшись от возмущения, негодования и страха, я старалась предпринять все возможное, дабы остановить это грехопадение: удары в грудь, попытки увернуться… но он зарылся пальцами в мои волосы, блокируя абсолютно все действия. Меня наполнили жар и трепет, подначивая сдаться на волю победителя.
О небеса, как я мечтала ощутить его вкус…
Встав на носочки и прильнув к горячей груди, я обвила его шею руками.
С губ сорвался стон, стоило почувствовать влажную дорожку из поцелуя стремящуюся ниже к ключицам.
Я не сразу заметила, как мы переместились вглубь коридора. А следом в одну из комнат – спальню хозяина особняка. Уложив меня на широкую кровать с пологом, горящие, синим пламенем, глаза принялись жадно скользить: по лицу, разметавшимся волосам, пульсирующей венки и часто вздымающейся груди.
– Вещица красивая, но она нам ни к чему. – Указывая на платье, хрипло отозвался Ричард Брессер.
Чувствуя, как горячие пальцы скользнули к шнуровке, а другой рукой обхватили грудь, я прогнулась в пояснице, желая, как можно скорее избавиться от всех препятствий.
– Мистер…
– Ш-ш-ш. – Прошептал он, проводя языком по моим распухшим от неистовых поцелуев губам. – Оставь официальный тон кому-нибудь другому, Канни.
