– ХодЯТ?! То есть…
– Говорят, что до сих пор. Спрашивали, не изъявлю ли желания наказать показательно или не проявлю ли какой фантазии насчет показать наказательно. Как-никак, я тоже сторона пострадавшая.
– Километров в пяти, говоришь? По течению или…
– Вверх.
– Ясно. Ну, пока.
Палец вдавил «Отбой» и не отрывался, пока телефон не выключился полностью. Я обернулся к Челесте.
Она уже спала в своем углу. Правильно, спи, моя маленькая. Пусть тебе снится все самое прекрасное и приятное. Я охраню ажурные переплетения сна от вторжения прокисшей действительности. Любым путем спасу вытканный подсознаньем призрачный мир от угроз и несчастий. Во сне и наяву. Я – твой страж. Нет, твой рыцарь. До сих пор бездарный и неумелый, отныне я изменюсь. Ничто больше не потревожит твой сон. И твою жизнь. Я сказал.
Лев Толстой заметил однажды, что большая часть мужчин требует от своих женщин достоинств, которых сами они не стоят. Может быть. Я не требую от тебя, милая и непонятная итальяночка, ничего сверх того, что ты даешь мне сама. А это столько… не передать словами. Мне стыдно за себя, не умеющего отблагодарить равноценно.
Я откинулся и вытянулся на своей половине. Не спалось. Челеста лежала рядом, окутанная невидимыми миражами. Подрагивала во сне. Ее кожа волшебно мерцала и переливалась. По пульсирующей жилке на шее было видно, как бьется сердце – спокойно, дремотно, никуда больше не торопясь.
Ночь. Будуар ака постель, то бишь кровать. В глазах – звезды. В теле – гармония. В мыслях – ясноокая жрица Альфалиэля, с которой светло. Рядом – та, без которой темно. Вот ведь, ежик мать его бегемотиков. Мне хотелось быть с обеими. Честно. Брысь дурные подозрения – не вместе. С каждой из них.
С Полиной – как ни с кем и никогда. Она – Эверест, на который мне никогда не взобраться своим ходом.
С Челестой… тоже. Она – мой перпетуум мобиле, шило, что не дает почивать на лаврах. Это мой ребенок, о котором нужно заботиться, и мать, переживающая за каждый шаг. Моя богиня и забавный ручной зверек. Принцесса и… просто друг. Друг, за которого в огонь и в воду.
Веки начали закрываться. Злодей Морфей размыл сознание, как чернильную кляксу водой. Перед глазами вставали образы, один другого прелестней.
Челеста.
Полина.
Сусанна.
Тьфу, вспомнил на свою голову. Прочь, нечистая.
Сон сняло, как платье куртизанки. Я перевернулся на другой бок. Вот, так-то лучше. Хррр…
Снова разбудило чувство опасности.
– Челеста?
Я отшатнулся. Тонкие руки держали маникюрные ножнички, которые мы купили в Париже.
– Ми скузи, Ольф. О волюто тальяре квесто капеллино…*
*(Прости. Я хотела срезать этот волосок)
Маленький пальчик указал на мое ухо.
Волосок. Я иногда сам срезал. Если вспоминал.
– Не надо. – Я ласково отвел руку с ножницами. – Сам. Потом. Спи.
– Комэ воррэй сапере тутта ла верита ди тэ…* – прошептала девушка, отворачиваясь.
(Как бы я хотела узнать всю правду о тебе…)
– Одджи э иль мио комплеанно. О венти анни.*
*(Сегодня мой день рождения. Двадцать лет).
Челеста смотрела в потолок и улыбалась.
– И тебе доброго утра.
Она резко поднялась, грациозно влилась в халат и встала передо мной, возбужденная до непереносимости.
– Венти!*
*(Двадцать)
Последовал указующий удар в грудь и две вспышки растопыренными пятернями.
– Смотреть на тебя? Глаза открыть? Закрыть? Два раза?
– Одджи!*
*(Сегодня)
Неопределенным движением она показала на все, что находилось вокруг. И ни на что конкретно. Чего хочет?
