Задумавшись, она не заметила, как ушла ее подруга. Мужчины же, о чем-то посовещавшись, снова вернулись на базар. Совершенно неожиданно для себя, Артемис вдруг решила последовать за ними. Но, добравшись до торговых рядов, она потеряла незнакомцев из вида. Вздохнув, девушка, наконец, вспомнила, зачем шла сюда на самом деле, и отправилась к зеленщикам. Когда она вернулась, Исмем уже была дома, негромко беседуя с Агейп. Стыдясь собственного поведения, Артемис встала так, чтобы, продолжая готовить, слышать разговор подруг.
– Допрашивали тебя, говоришь? – прищурилась Агейп. – И что же ты им сказала?
– Что мы с тобой прибыли сюда по делам, о которых им знать не положено, – ответила Исмем задумчиво.
– И они поверили? – фыркнула Агейп.
– Конечно, нет, – усмехнулась подруга. – Но я дала им понять, что преследовать меня не в их интересах. Думаю, они и сами это знают.
Агейп рассмеялась.
– Это точно, дорогая, не думаю, что они осмелятся разозлить тебя.
– Но я все равно буду теперь внимательнее. И ты тоже гляди в оба.
Исмем вдруг поднялась и подошла к покрасневшей Артемис.
– Ты что-то хочешь спросить у меня? – ласково обратилась гостья к девушке.
Артемис вдруг поняла, что уже давно ничего не режет, жадно ловя каждое слово разговора.
– О боги, как мне стыдно! – пролепетала она. – Прости меня, Исмем, я никогда в жизни не подслушивала! Но увидела сегодня тебя с двумя незнакомыми мужчинами, а потом случайно услышала ваш разговор. Вас что, кто-то преследует?
Агейп снова рассмеялась. Исмем бросила на нее быстрый взгляд и снова повернулась к Артемис, изучающе глядя на нее. Девушке показалось, что ее насквозь пронзает невидимый, но ощутимый свет.
– Нет, нас никто не преследует, – наконец, ответила Исмем, отводя взгляд, и Артемис почувствовала облегчение. – Спасибо за беспокойство. Но в следующий раз, если захочешь что-то узнать, лучше спроси у меня.
В ее голосе не было осуждения, но дочь Латоны снова почувствовала обжигающий стыд и смогла только прошептать:
– Да, конечно, еще раз прости.
– Сурово ты с ней, – хмыкнула Агейп, с сожалением глядя на девушку.
– Возможно, – согласилась Исмем, направляясь в их комнату. – Но представляешь, что было бы, если бы она узнала обо всем раньше, чем нужно?
Несмотря на неприятную беседу, Артемис почувствовала еще большее расположение к своей серьезной подруге. И Клеарх был с ней полностью солидарен – с первого дня Исмем поразила его в самое сердце. Он старался не показывать этого, но любовь к необычной гостье разгоралась в нем все сильнее. Феодосия же, со своей стороны, ни на шаг не отходила от Афродиты, восхищаясь ее красотой и умением обращаться с мужчинами, несмотря на то, что к тому времени практически все девушки Эфеса возненавидели «коварную Агейп».
– Они не понимают, что я спасаю их от недостойных мужчин, – твердила Афродита новой подруге, готовой слушать ее часами. – Ведь если бы чувства их были настоящими, они бы никогда не покинули своих возлюбленных, даже ради меня. Не я, так другая рано или поздно увела бы кого-нибудь из них.
Но Феодосия была единственной, не считая мужчин, кто искренне восхищался Агейп. Остальные девушки ненавидели разлучницу, как все они называли ее между собой.
Прошло еще два дня, и Афина-Исмем настойчиво заговорила об отъезде, разбивая сердце Артемис, которой казалось, будто она теряет давно потерянную сестру. Но две недели, отведенные Зевсом Палладе, уже были на исходе. Богиня понимала – теперь нужно действовать решительно. К тому же, она опасалась, что любопытный Гермес не удержится и все-таки найдет способ выследить ее. Да и на Олимпе дел уже накопилось достаточно. Греки вновь развернули войну со спартанцами, а влюбленные без устали приносили дары в храмы Афродиты, но безуспешно – не до них было златой Афродите. Наконец, богини сообщили своим радушным хозяевам, что через три дня они уедут, вызвав у смертных горестные возгласы. Этим же вечером, в одиночестве прогуливаясь на опушке леса недалеко от города, Афина вдруг услышала голос Зевса. Обернувшись, она увидела рядом с собой прекрасного златорогого оленя.
