Пуритане требовали замены епископата старейшинами-пресвитерами, замены пышной мессы простой проповедью, упрощения и уничтожения многих церковных обрядов. Их отличали трудолюбие, расчетливость, бесстрашие, упорство в достижении цели, уверенность в своей предизбранности и непогрешимости.
Первый Стюарт объявил, что заставит пуритан стать конформистами или выгонит их из Англии. На пуритан обрушились гонения, и десятки тысяч их бежали в Европу и Америку. Пуританами, которые были везде, стали называть всех противников королевского произвола.
Все мы знали решение первой пуританской конференции 1567 года:
«Ввиду того, что проповедь Слова Божьего и совершение таинств позволяется нам в церкви не иначе как с соблюдением языческих обрядов, то мы считаем себя обязанными собираться в частных домах и везде, где представится случай, и совершать служение Богу в такой форме, которая менее всего затемняла бы нам свет нашей совести».
Пуританское богослужение было простым и духовным: молитва, пение псалма, «Отче наш», второй псалом, проповедь, чтение Символа веры и апостольское благословение. Старая литургия была отвергнута как суеверие.
При Якове пуритане разделились на пресвитериан, «партию богатых», и независимых индепендентов.
Independents считали, что не должно быть ни единой национальной церкви, ни всеобщей подати на содержание духовенства. Оно должно жить только за счет добровольных пожертвований верующих. Все общины должны пользоваться полной свободой, а школы – полностью избавлены от церковного давления.
Индепенденты требовали возвращения к раннему христианству и восстановления Царства Христа на земле, и их больше всего преследовал Яков Стюарт. Это были лучшие из пуритан, честные, глубоко верующие, неспособные идти на сделки с совестью, очень энергичные люди. В самом начале нашего бурного века они стали силой, с которой следовало считаться. Индепенденты говорили: «Лютер и Кальвин были великими светочами в свое время, но и они не проникли вполне в тайны Божественной Истины».
Мой отец, конечно, был пуританином, а я стал индепендентом, и никто у нас в 1615 году не знал, что в период нашей великой революции нам придется бороться не только с роялистами, но и нашими бывшими товарищами пресвитерианами, правившими Англией с 1640 по 1648 год.
К окончанию школы мне не надо было выбирать, где продолжить учебу. В Англии уже было огромное количество пуритан – сельских сквайров и деловых людей, которых стала интересовать политическая власть в государстве абсолютной монархии.
25 апреля, в день своего семнадцатилетия, я поступил в Sidney Sussex College соседнего Кембриджского университета, в котором успел проучиться только год.
Колледжем, который архиепископ Кентерберийский Лод со злобой называл рассадником пуританизма, руководил доктор Самуэль Уорд, в 1611 году участвовавший в переводе Библии на английский язык. Оба наших доктора, Бирд и Уард, были похожи как две капли воды. Ректор знал больше учителя, но говорил так же. Мы сидели в тогах и шапочках, учили латынь, мою любимую математику и историю, чтобы не забывать о суетности мира. Мне нравились битвы греческой и римской истории, которые я знал в подробностях.
Потом написали, что «Кромвель, в котором не было недостатка в предзнаменованиях его будущего величия, согласно наблюдениям наставника, был больше наклонен к действию, чем к размышлению». Благодаря удивительным учителям, моим призванием стала борьба, однако я всегда долго размышлял, прежде чем сделать решительный шаг.
