Евреи назвали своего Бога – Иегова. В переводе J, hovah или Jah-Eve. Jah совершенное число или один (фаллическое начало) и Нovah (или Ева) имеет значение, как и у древних – Отец-Матерь. Но дальше началась трансформация его в единую сущность Отца. Так, в Бытии, в его искажённом переводе звучит: «…тогда начали люди призывать имя Господа», на самом деле это должно читаться: «…тогда начали люди называть себя именем J, hovah», или мужчинами и женщинами, кем они стали после разделения полов. А дальше… Каин убил Авеля, то есть Каин (мужчина или Jah) убил Авеля (Eve) – сестру свою. Или мужское начало убило женское. С тех пор властвует Бог-Отец. То есть произошла антропологическая революция: Матерь была поглощена Отцом. А на земле, женщина стала низшим существом, рабыней мужчин.
Однако это не помешало иудеям «Печать Вишну» – двойной треугольник – имеющий много тайных смыслов, но также символизирующий мужское и женское начало (один треугольник входит в другой), сделать символом нации и назвать его Звезда Давида. Так что убедительнейшее доказательство бытия Бога написано древними. И написано так, что возражений тут быть не должно, и не может. Потому что здесь сошлось всё: и духовное, и материальное, и физика, и метафизика. И сама Жизнь.
11. Ху-ху… или Рисую Бога
Мы же остановились на самом волнительном повороте моей судьбы. Я стал ху… художником. Да, именно это запинание, это «ху-ху» и окрасило мой период творческого становления. Окрасило большим сомнением – туда ли я полез. А он, этот период становления, если быть точным, ещё не завершился. Да и предусмотрено ли тут завершение? Вопрос. И ещё одно уточнение. Надприродное сознание и есть основа творчества. Кстати, «посмотреть со звезды», что и является надприродным сознанием, конечно же, не мной придумано. Это живёт в подсознании любой творческой личности. И в сознании тоже…
Я всю жизнь рисовал. Вернее сказать, что-то изображал, потому что рисовать-то я как раз не любил. И не умел. Умение рисовать, кстати, для художника это вопрос «на засыпку». Здесь таится самая неразрешимая закавыка для нашего брата. Умение рисовать правильно порой для творчества – самая большая и неразрешимая проблема. Но об этом лучше и не начинать, потому как закончить невозможно. Тем более рассказ у нас о самом начале пути в неизвестность. Так вот, всё моё ученичество было пронизано мукой и раздражением. Я ненавидел походы на этюды, все эти дали в дымке, стога на закате, ненавидел вечные натюрморты с парафиновыми фруктами, гипсовые головы и проч., чем вдохновляли нас в художественной школе, где я благополучно прозябал. Пока меня оттуда не выгнали. По причине как раз неспособности к рисованию. По той же причине и в институт я не попал. Моя нелюбовь к рисованию по принуждению, сказалась на моём образовании. Я образовывался сам. Всю жизнь. И вот что я понял: учёба и творчество – вещи несовместимые (для меня уж точно), потому что природа их в сути своей различна. Моя же природа требовала свободы и чистого творчества.
А чистое творчество – вещь неподъёмная. Да и есть ли оно вообще? Поэтому и поиски мои были иллюзорны и тяжелы. Так неподъёмно тяжелы, что и вспоминать неохота. Я ничего не принимал на веру. И учителям не верил. И Отца Небесного убивал. И пусть не пугает вас эта страшненькая фраза – я был, доведён до отчаяния. Жизнь по всем пунктам отторгала юношу, поэтому юноша всё, что хоть сколько-нибудь напоминало жизнь – презирал и старательно вымарывал из сознания. А уж, кто ещё как не Отец Небесный заварил всю эту кашу, и выставил на позор его – потерянного и несчастного. Это сейчас я узнал, что «нашёл одного учителя – потерял истинного», и услышал: «не сотвори себе кумира», и осознал мысль: «увидел бога – убей бога». Все эти истины копились веками, чтобы примирить однажды мой юношеский нигилизм с мудростью предков. Убить Всевышнего невозможно, тогда как, уничтожив ограниченный взгляд на него, обретаешь истинного Творца. Наш взгляд – порождение несовершенного ума, и втискивая Беспредельное в рамки своего узкого предела мышления, – теряем его.
