Один.
Два.
Три.
Мысленно начинаю считать, как всегда делала, когда Томас в детстве затаскивал меня к глубокой части бассейна, чтобы столкнуть в воду. Я не умела плавать и жутко боялась. Меня ужасала сама мысль, что я могу утонуть. Стоило пальцам ног коснуться бортика, как сердце принималось глухо колотиться в клетке из рёбер. И я начинала считать до шестидесяти. Дыхание постепенно приходило в норму, пульс снижался, и мне становилось стыдно за свой панический страх.
Четыре.
Пять.
Шесть.
Снаружи шагов не слышно, но это не значит, что там никого нет. Это говорит только о том, что кто-то двигается настолько бесшумно, абсолютно, что заставляет меня сомневаться в адекватности своего восприятия реальности.
Я пячусь назад, неуклюже падаю и приземляюсь на задницу, но серебряный миниатюрный нож для писем из рук не выпускаю. По-прежнему сжимаю его, выставив перед собой.
Да, нечего сказать – оружие! Но ведь ничего другого не было.
Дверь настежь распахивается.
Внушительная тёмная мужская фигура замирает в проёме. Я не могу разглядеть его, потому что мой взгляд упирается в дуло пистолета, нацеленного мне в голову.
Глотаю слова вместе со сдавленным криком, потому что догадываюсь, кто это.
Это не тот человек, что был за окном.
Это именно ОН.
Тот, кто держит ствол напротив моего лица, а палец на курке – Келлан Дагер – один из крупнейших нелегальных торговцев оружием в мире, скандально известный владелец секс-траффика и прочее-прочее, а ещё человек, которому отец меня отдал в счёт своего долга.
Я прекрасно понимаю, что против него у меня нет никаких шансов, но нож не опускаю.
Во рту пересохло. Горло дерёт, словно его выстлали наждачкой.
– Встань и подойди ко мне, – говорит негромко, не грубо, не резко, но очень внятно; тон ровный, очень, как нить… натянутая до звона. – Если не сделаешь, мы дождёмся младшего Аддерли, я вложу в твою ладонь этот ствол, и мы вместе спустим курок, целясь ему в лоб. Обещаю.
Парадоксально, но именно сейчас конечности полностью отказываются меня слушаться. Хочу выбросить нож, но никак не могу разжать онемевшие пальцы.
К горлу подкатывает ком слёз, тело сковывает нервозное оцепенение, коленки предательски дрожат, как и помертвевшие губы.
– Не могу… Я. НЕ. МОГУ.
Умоляюще заглядываю в ЕГО глаза, ожидая наткнуться в них на злость, но нет, там, скорее, зрелая усталость и полное отсутствие удивления, словно ОН привык к такому, и только с каждым разом всё больше разочаровывается.
Разочаровывается, но не удивляется.
ОН
Отвлекаясь от свежих донесений, собранных моими людьми, я отрываю взгляд от экрана ноутбука и смотрю на Уолтера, замершего в дверях кабинета. Он знает, что меня нельзя беспокоить, но уж если пришёл, значит будет молчаливо ждать – это именно то, чему я учил его последние пять лет.
Он молод. Чуть за двадцать. Большую часть своей жизни проводит в Колумбии и Мексике, работая на меня с латиноамериканскими картелями. Однако, ради Евы Аддерли, я вызвал его сюда, в Сиэтл. Временно. Если Оскар – ас и настоящий виртуоз владения оружием; любые его образцы он осваивал быстро и тонко чувствовал изделия; то Уолтер был профессионалом в своём деле. Я бы охарактеризовал его, как имеющего человеческую форму, но не сущность – высококвалифицированный садист.
Я снова перевел взгляд на монитор. У агентов департамента юстиции США вновь добавилось работы и теперь они носятся по кругу, пытаясь выяснить, что же пошло не так в Карибском бассейне, и как это можно использовать против меня и в их интересах.
