— Я на блядях не женюсь. По блядям, по блядям синий поезд едет к вам…
— Слава Богу, хоть в отношении этой персоны ты трезво мыслишь, — Вера наконец-то выудила из коробки шикарную корзину белоснежных пионов, среди которых порхали белоснежные фигурки балерин. — Так, все, не сбивай меня… Мне надо настроиться.
— Точно, дикая!
— Марта Денисовна! — Вера нагло обогнала Лизку прямо на повороте и рухнула в ноги ошарашенной бабушке. — Это невероятно… Я столько о вас слышала! Столько!
Бабушка быстро сменила растерянность на улыбку зарождающегося очарования и приняла коробку с цветами.
— Вот, Раевский, учись! А то притащил мне захудалый веник из роз! — крякнула старушка, но ручку для поцелуя все же протянула. Верка шустро усадила меня на соседний сБа стул, а сама села рядом, создавая буфер.
— Я с детства мечтала быть балериной! — продолжала млеть Верка, хлопая своими ресницами так, что море взволновалось от создаваемого ветра.
— О! Деточка, это тяжкий труд. Это сейчас в балете все условия, и пуанты не такие дубовые, как в наши времена, и бьют уже не стальным прутом…
Дальше был ещё миллион словесных комплиментов, и уже через десять минут моя бабушка только и смотрела на Верку. Вуаля… Сейф ледяного сердца вскрыт, товарищи, тащим всё, что плохо приколочено!
Мы с Лизой молча изучали меню, не решаясь нарушить их идиллию. Я – потому что не хотел мешать выстраиванию капкана вокруг старушки, а Лиза – потому что по старой привычке просто боялась разгневать хоть и бывшего, но руководителя.
Но моё счастье длилось недолго, потому что бабушка все же вспомнила о коварной цели этого обеда.
— Лизонька недавно вернулась из Штатов, — бабушка ободряюще похлопала руку Верки, будто извиняясь за смену темы.
— О! Это было шикарно… — Лиза начала рассыпаться в восторженных возгласах. Казалось, она сейчас вспорхнет от счастья и улетит. — После живописного, но душного Нью-Йорка мы отправились в Саус Каролайна… Эни мо… Лайф там эбсолютли спокойная…
Девушка нарочно пропускала английский словечки, переходя на акцент, будто прожила там не пару месяцев с последним мужем, а несколько лет. Но я-то знал, что по английскому у неё была твёрдая двойка, это в аттестате ей нарисовали четвёрку, потому что Лизонька кто? Правильно! Восходящая звезда балета…
— А ты чем занимался, Денис?
— Учился, работал, лечил гонорею…
За столом повисла тяжелая тишина. Хоть ножом шинкуй, лишь мелкий тремор Верки, сдерживающей смех из последних сил, вселял надежду, что не убьют у неё на глазах. Бабушка не шевелилась, жгла мне висок напряженным взглядом и даже не моргала. Картина маслом… От напряжения даже стало казаться, что небо над морем темнеет, неся заряды грозы.
— Диарею, ты хотел сказать? — Мелкая быстро сориентировалась и, как лучший друг, пришла на выручку.
— Ты думаешь, прям лучше стало, да? — не выдержал я и всё же рассмеялся.
— Радуйся, что мы в приличном месте, клоун-переросток! — процедила бабушка, пугая непроницаемым выражением лица. А вот это уже опасненько. Идём на грани, рискуя свалиться в пропасть. А пофиг было… Я уже не шпана в трениках, жалеть рано, а шпынять уже поздно. Что выросло – то выросло.
— Ой, мне пора, Марта Денисовна, прошу прощения, — Лизонька встрепенулась, подхватила свою сумку и, дежурно приобняв бабушку, убежала вон из ресторана.
Вот и беги, деточка. Бабулька явно была настроена на сражение, а в таких обстоятельствах и зацепить может.
