Увы, все прошло. Тьма умчалась на восток, и в мир опять вернулись цвета.
Я вдруг смутилась от того, что Кит рядом. Будто мы пережили что-то очень интимное.
– Даже не знаю, что со мной творится, – вздохнула я.
Он плотно закрутил крышку объектива.
– Боюсь, я крупно лопухнулся.
Я рассмеялась. Кит помог мне спуститься. Мы пошли назад, прижавшись друг к другу так крепко, что шагать можно было только синхронно. Я внимательно смотрела под ноги. Если бы не это, я ни за что не заметила бы кошелек – маленький бумажник на молнии из яркой шерсти с ацтекским узором. Я наклонилась и подобрала его. Внутри обнаружились несколько медяков и пятифунтовая банкнота.
– Может, здесь оставить? Вдруг за ним вернутся? – предложил Кит.
– Тут его подберет кто угодно. А вдруг эти деньги – все, что осталось у человека до конца фестиваля? Еще ведь домой добираться… Рядом со входом полицейская будка. Давай туда отнесем, если никого не встретим по пути.
– Ладно, если уж ты настаиваешь. – Кит закатил глаза. – Я схожу сам. И по пути буду высматривать человека, который ищет кошелек.
– Спасибо, – рассеянно проронила я.
В нескольких ярдах на земле лежала монета, за ней еще одна.
Мы взялись за руки. В последний раз все было идеально.
Я столько раз проигрывала в голове этот эпизод. Если бы я снова оказалась на Лизарде, взяла бы я кошелек? Внутренний голос утверждает, что надо было оставить его, где лежал. Но даже зная, что за тем последует, не думаю, что прошла бы мимо. Возможно, я бы крепче обняла Кита, задержав в объятиях подольше и наслаждаясь каждым идеальным мгновением.
ЛОРА
18 марта 2015-го
Страдающие бессонницей знают, что, проснувшись рано, к завтраку чувствуешь себя так, будто уже полдня прошло. Не понимая, чем себя занять, я позвонила отцу на несколько часов раньше. Обычно я звоню около двенадцати.
Я даже особо не рассчитывала, что он возьмет трубку. Обычно утренние суматошные часы он проводит, стоя на углу и пытаясь втиснуть рекламные листовки в неуступчивые кулаки жителей пригорода.
Пишу Лин сообщение: «Можешь говорить?»
В ответ приходит: «На встрече».
Что ж, список кандидатов «на поболтать» тем самым исчерпан. Не то чтобы меня сильно волновало, что у меня мало друзей, но иногда я об этом вспоминаю. С появлением малышей все изменится. Соседка Ронни как-то сказала, что дети способствуют становлению социальных связей даже лучше, чем алкоголь.
И тут до меня доходит, что со мной не так. Заботы с отъездом Кита забили мне всю голову, и я даже не поздоровалась с мамой. Беру черно-белую фотографию в простой деревянной рамке и целую стекло.
В марте 1982-го тридцать тысяч женщин, взявшись за руки, оцепили по периметру забор авиационной базы США в Беркшире «Гринэм-Коммон» в знак протеста против ядерного оружия. Я была с ними. В местной газете напечатали нашу фотографию: «Мы победим: четырехлетняя Лора Лэнгриш вместе с матерью Венди в женском лагере мира». В рамке на столе – копия, пожелтевший оригинал до сих пор хранит мой отец. Рядом с этой фотографией другая, снятая на той же неделе, только чуть позже, с белой границей по краям. Тоже не оригинал (его постигла та же судьба, что и первую карту Кита), а повторный отпечаток с негатива. Я стою в дверях палатки, и мама обнимает меня тонкими руками. Она повязала голову узорчатым индийским платком, в ушах кольца, за левым заложена самокрутка. Мы смеемся – у нас одинаковые ямочки на правой щеке. Четыре недели спустя на пешеходном переходе ее сбил пьяный водитель. Она шла забрать меня из детского сада.
