"Предлагаю заключить мировое соглашение. В одиннадцать у главного входа", – было написано на открытке без подписи, без каких-либо намеков на то, кто прислал.
Сначала я хотела выкинуть букет и даже порывалась это сделать, но в последний момент меня будто стукнуло обухом по голове. Какого черта я вытворяю? Красивые цветочки, разве они виноваты, что я родила ребенка от любимого мужчины, но вопреки всему вынуждена быть матерью-одиночкой?
На часах было десять утра. Петрович недавно звонил и сказал, что после обеда нам надо будет съездить в пару мест и провести переговоры, поэтому я была предоставлена самой себе на полдня. Я боролась с собой, честно. Поглядывала на экран мобильника, на розы; ходила по всему номеру из угла в угол и думала, думала.
Да никуда я не пойду! Если он считает, что я прибегу по первому же зову, то ошибается и очень сильно.
***
Не спускаться в одиннадцать к главному ходу – было отлично идей. Я устроилась на кровати за ноутбуком и стала просматривать отчёты отдела продаж, как в дверь номера неожиданно постучали. Вздрогнула. Закрыла крышку ноутбука и, поправив задравшуюся футболку, двинулась к входной двери.
Это был ОН. И я знала же, что придёт, если посмею проигнорировать. Зачем мне его мировое соглашение? Мы, вроде, не ругались. Просто решили, что дальше нам не по пути, вот и всё. Я же взрослая девочка, да. И прекрасно понимала, что такие мужики, как Шторм, налево и направо себя не раздают, и залетела я по очень большой удаче. Даже, если залетела, то и тут не стоит ожидать банального хэппи-энда. Такие как он не разводятся. Это не брак. Это сделка! И разрывать её не захочет ни одна из сторон. Выгодных партнёров не теряют, ведь так?
Он ворвался в мой номер как настоящий шторм. Дверь захлопнул ногой, а меня к стене пригвоздил своим холодным взглядом. Сунув руки в карманы брюк, он кривовато усмехнулся, разглядывая всю меня.
– Гордая, да? – насмешливый тон Шторма прервал тишину.
– Я тебе всё ответила еще вчера.
– Я должен ползать перед тобой на коленях?
– Должен? – демонстративно закатила глаза, напуская на себя мнимое равнодушие. – Всё, что ты должен написано в Налоговом кодексе, а мне – абсолютно ничего...
Шторм проглотил мою неудачную попытку соскочить с темы, стащил с плеч пиджак и молча двинулся вглубь номера. Я тут же последовала за ним.
– Может, ты перестанешь врываться ко мне в номер и вести себя, как хозяин жизни? Помнится, ты мне никто, – выпалила сгоряча и слишком эмоционально, а он резко обернулся и посмотрел на меня таким пронзительным взглядом, что я ощутила, как кровь приливает к лицу и дышать становится мучительно тяжело.
– Я хочу тебя вернуть, – неожиданно сказал он.
– Но это невозможно, – проговорила пересохшими губами.
– Ты этого тоже хочешь, Даша. Я вижу, как ты тяжело дышишь, как кусаешь губы. Ты всё еще любишь меня.
– Тебе показалось. Я всё еще люблю себя, а потому больше ни за что не стану твоей запасной.
Я не успела договорить, как он приблизился ко мне. Одной рукой обнял за талию, притягивая к своему телу вплотную, а второй зарылся – у меня на затылке, слегка сжимая пальцами волосы.
Какое-то мгновение мы просто смотрели друг другу в глаза, не моргая, не отводя взглядов. А затем в голове будто сломался какой-то механизм. Вся обида и боль вдруг исчезли, словно их никогда и не было, вместо них появилось стойкое желание быть в крепких объятиях Шторма.
