Подвыпившие гости, уже не стесняясь повода, стали смотреть на него, после чего, вооружившись порцией самогона, решили привести страдающего Василия в чувство и, взявшись за него почти силой, запрокинули ему голову и медленно влили ему в рот содержимое стакана. Тот откашлялся, приняв внутрь изрядную дозу спиртного. Потом повалился на бок и, встав на четвереньки, под гуд охающих от увиденного женщин, начал медленно перемещаться в глубь сада, поочередно переставляя по земле то ногу, то руку. Сделав так всего несколько шагов, он упал, перевернулся на спину и, уставившись стеклянным взглядом в просвет неба в кронах деревьев, замер, почти не дыша. Видя страдающего сына, завыла мать Василия – вдова покойного отца семейства. Заплакали его младшие сестры. Братья подскочили к нему и стали поднимать его на ноги, чтобы усадить за стол.
– В дом его несите! – закричала им та, что страдала больными суставами. – Чего мучить то человека!
– Тогда пусть лучше тут лежит, на виду у всех. Чтоб видели его, – ответил ей один из сидящих за столом мужиков, тоже приходившийся родственником семье усопшего, – а то, чего доброго, сотворит с собой что-нибудь.
– И то верно, – ответили ему.
Услышав со стороны наставления от гостей, братья положили Василия на траву, оставив его в покое. Рядом с мужем опустилась на колени его супруга, сел возле матери его четырехлетний сын.
Разрядил обстановку своим появлением на поминках плотный, важного вида мужчина в пиджаке, надетом поверх темной, подпоясанной тонким ремнем рубахи и военного образца фуражке на голове. Его увидели идущим от калитки в сад, прокомментировав приход нового гостя словами:
– Председатель сельсовета прибыл. Новости принес. Сейчас что-то важное скажет.
За столом воцарилось уважительное молчание, будто его ожидали. Постепенно взгляды людей направились в его сторону и сосредоточились на нем.
Начальствующего вида гость остановился возле стола, снял с головы фуражку, подчеркивая этим повод для застолья и, оглядев всех присутствующих, будто убеждаясь в наличии среди гостей нужного количества аудитории и отсутствие чужаков, принял поданный ему стакан с самогоном. Направив взгляд на вдову, он громко произнес траурную речь, следом выпив до дна содержимое. Потом ему предложили одновременно закусить, поставив перед ним на стол чистую тарелку и присесть, для чего несколько человек подвинулось, а возле гостя появился стул. Тот, в ответ, вежливо отказался и, вновь оглядев присутствующих, начал то, ради чего он пришел к поминальной трапезе, зная, что именно здесь он застанет значительное число деревенских жителей, которых должен был увидеть в этот день.
– Завтра мне в сельсовет повестки доставят. – Начал он, немного сбиваясь в словах от волнения. – Кого призовут – не знаю. Видимо, мне придется нашего почтальона привлекать, чтоб разносил по домам.
Гости слушали его молча, до тех пор, пока одна из женщин не начал тихо выть, что было непременно подхвачено остальными селянками, ожидавшими явно не добрых новостей от председателя сельсовета и скорое убытие своих мужчин, мужей и сыновей, неизвестно куда и на сколько времени. Тот в ответ сразу же замолчал, видимо не зная, что говорить ему дальше в той ситуации, когда многим и так было все вполне понятно. Волновали только подробности и, сильно беспокоило непредсказуемость будущего.
– Кого мобилизуют, а кого оставят – не знаю. Так, что не пытайте. Все будет известно только завтра, – попытался он продолжить свое выступление, но так и не нашел должного количества слов, а потом опустился на стул и, наклонил голову так, чтобы не были видны никому из гостей его глаза.
