Матео опустил взгляд и прочитал имя на обложке. Сив Сандберг. Что-то знакомое. Он раскрыл личное дело и посмотрел на фотографию на первой странице. Рыжая. Волосы точно пламя. Равнодушное выражение лица. Голубые глаза в светлых ресницах. Матео видел эту девушку в городе, но в школе – никогда. Он нашел год ее рождения – девяносто девятый. Это значит, что школу она уже закончила. Директору бы следовало избавиться от дел бывших учеников.
– Тут ничего, – сказал Рамон, складывая папки обратно, а потом присвистнул. – Нет, кое-что все-таки есть. Что я говорил! Шотландский виски! – он сдвинул документы в сторону, потеряв к ним интерес, достал с полки бутылку с черной этикеткой и покрутил ее в руках.
Матео рассмеялся.
– Отлично, наш директор алкоголик.
– А его заместитель – стерва, – добавил Рамон.
Братья переглянулись. Оба отлично знали, что слово «стерва» слишком мягкое по отношению к Юханне Норберг. Она разняла недавнюю драку. «Бедного» и «несчастного» Магнуса Острема отправили домой, а Рамон и Матео оказались в кабинете директора.
– Если никто не появится через десять минут, предлагаю достать ее вновь, – сказал Рамон, убирая бутылку на место.
Матео несколько раз кивнул и снова упал на стул.
– Так и поступим.
Они замолчали. Матео вновь вгляделся в напольные часы, чтобы в очередной раз подумать о том, что времени на самом деле не существует. Это просто цифры. Три глупые стрелки, бегущие по кругу. Люди в прошлом были глупцами, если решили, что двадцати четырех часов будет хватать для жизни.
В коридоре опять зазвучали шаги. Совсем близко к двери. Рамон нахмурился. Матео поджал губы. Братья приготовились себя защищать.
У них были зубы. И они умели кусаться.
Сив Сандберг курила и думала о своих проблемах. Рыжие волосы свесились на лицо, и она не пыталась их убрать. Сив сидела, ссутулившись, на низком ржавом заборе за школой и наблюдала за младшеклассниками, пихающими друг друга в плечи. Дети громко переругивались и смеялись. У ног Сив лежала раскрытая черная сумка, из пасти которой выглядывали полупустая пачка сигарет, смятая банка Åbro Original18, спутанные провода наушников и книга в твердой обложке – «Кладбище домашних животных»19.
В детстве она хотела заниматься балетом, но в Раттвике не было балетной школы, а о переезде не могло быть и речи. Чуть позже Сив увлеклась пением, но одних видеоуроков было недостаточно, чтобы овладеть этим мастерством. Чуть позже она стала зачитываться Гюго и мечтала переехать во Францию, но и этого не случилось. Ее мечты рушились одна за другой, оставляя на месте воздушных замков руины и пепелище. Теперь Сив курит «Lucky Strike» и превозносит Сартра20. Последняя запись в ее дневнике, который она бросила вести два года назад, когда окончила школу, гласила: «Я один на этой белой, окаймленной садами улице. Один – и свободен. Но эта свобода слегка напоминает смерть»21. Это настолько сильно откликалось внутри Сив, что она даже подумывала сделать татуировку с этими словами. Ей отчаянно хотелось вырваться из Раттвика. Остальные видели в этом городе спокойствие, она же – трясину и мертвое затишье. День за днем она думала о другой жизни и ночь за ночью проживала ее у себя в голове, когда не могла заснуть. Сив могла часами лежать в постели и воображать себя на улицах Парижа или на площади где-нибудь в Праге. Эти мысли помогали ей справляться с настоящим, но вместе с этим вселяли еще больше ненависти к Раттвику. Сив хотела уехать сразу после школы, но у нее не было достаточно денег, чтобы поступить куда-нибудь учиться. Отец обещал помогать, но ей не хотелось пользоваться этим. Сив твердо решила, что заработает на обучение сама. На протяжении двух лет она помогает отцу на хоккейной площадке. Они часто ссорятся, но отец для Сив все равно самый важный и главный человек в жизни.
