Однако в тот раз вместо почитания пришло тягостное чувство недоумения. Наша школа была построена до войны, ее уютное двухэтажное строение, положенное буквой Г, радовало глаз, также впечатляло крыльцо – настоящий римский портик с колоннами. Карниз был украшен лепниной, а вокруг школы были устроены два двора, внешний и внутренний, к тому же еще разбит небольшой парк, который за прошедшие с момента строительства сорок лет значительно разросся.
Сразу же после начала войны с гитлеровской Германией все мальчики – выпускники десятого класса, их было около тридцати человек, добровольцами ушли на фронт, а домой после окончания войны вернулись единицы. В школьном парке в память о них был сооружен гранитный монумент выше человеческого роста, на котором были выбиты слова «Никто не забыт, ничто не забыто» и годы войны «1941 – 1945».
С самого первого класса, едва начав учиться, я часто останавливался у этого памятника, читал по слогам весомые слова и думал над их смыслом. Монумент производил таинственное впечатление, хотелось его потрогать, и я касался гранитной поверхности с величайшей осторожностью.
Как-то раз ранней зимой выпал свежий мокрый снег, и старшеклассники выскочили в парк размяться в перерыве между уроками, а я, второклашка, шел домой, у нас занятия закончились. Наши небожители вначале кидались снежками друг в друга, а затем принялись бросать их в памятник погибшим воинам, соревнуясь, кто точнее попадет.
– А теперь в букву О!.. Я попал, а ты?.. Мазила!
Тогда я вдруг понял, почему мне было не очень интересно ходить в школу. Формально-то она учит, вот только чему?
Думали ли старшеклассники сорок первого года, уходя на фронт, что старшеклассники их родной школы семьдесят второго года, то есть всего-то через тридцать лет, будут кидать в их память мокрыми снежками? С каждым брошенным в памятник снежком мои старшеклассники-небожители безрассудно выбивали себе мозги.
Знашев продолжал лезть на рожон, остальные одноклассники выжидали, связываться со мной в открытую не хотели. Среди них дипломатичностью и рассудительностью выделялся Андрей Лизин, начитанный как Знайка из известной повести Носова.
А Сергей Небсоров запомнился удивительной беззлобностью и безобидностью, он не был амбициозным совершенно. У него постоянно текло из носа, что в четвертом классе периодически вызывало истерики у нашей учительницы русского языка.
После трехлетки, когда Алевтина Григорьевна выпустила нас, система обучения изменилась, теперь у нас по каждому предмету появился свой учитель, и мы переходили из одной классной комнаты в другую в зависимости от того, какой сейчас урок.
Нашим классным руководителем стала Варвара Павловна, учитель математики, строгая, сухая, однако чрезвычайно душевная женщина с богатым жизненным опытом. К этому моменту Небсоров проявил нешуточный интерес к физической стороне половых отношений.
В четвертом классе он притащил довольно качественные порнографические фотокарточки (где он только их раздобыл?), и все мальчики рассматривали их на перемене, столпившись у задней парты в дальнем углу класса, где всегда любил сидеть Сергей.
Его любимым развлечением было подбрасывать наиболее колоритную фотокарточку какой-нибудь девочке, которая была, по его мнению, симпатичной, и наблюдать за ее реакцией. В конце концов, все закончилось тем, что Варвара Павловна обнаружила у него запретные фотографии, разорвала их на мелкие кусочки и пригласила родителей Сергея в школу, не знаю, впрочем, как прошел с ними разговор, и явились ли они вообще.
