Первые два месяца мама водила меня за руку, благо, что ее работа находилась буквально в двухстах шагах от школы. Вскоре, однако, я стал уговаривать мою дорогую мамочку вначале не доводить меня до школьных дверей, мне это было неприятно, поскольку в классе я очень скоро стал неформальным лидером, а затем и вовсе упросил позволить ходить в школу самостоятельно. В общем, не прошло и полугода, как я, закинув ранец за спину, стал ходить на уроки сам.
Когда мама, будучи обеспокоенной, все-таки я был самым младшим в классе, спросила мою первую учительницу, как я справляюсь, та с каким-то тяжелым вздохом ответила:
– Не знаю, как учить его. Он – взрослый, и все давно понимает!
Кое-что я, в самом деле, понимал. К примеру, в шесть лет я прекрасно знал, что иногда между родителями что-то происходит в постели. Оно, это что-то, почему-то казалось мне очень постыдным и строго запретным, но не для папы, а для мамы. Сам не знаю почему, однако я был убежден, что после каждого такого тревожного шороха под одеялом и следующего вслед за ним монотонного скрипа дивана она будет меньше меня любить. Вот почему я плакал, слыша эти звуки, и не мог заснуть.
Она поднималась и подходила ко мне.
– Что с тобой, Валерик? Почему ты плачешь? Тебе плохо?
Мне, в самом деле, было плохо, однако я не знал, как обозначить причину. Было одно слово, которое я подцепил во дворе, однако мне было хорошо известно, что мама, услышав его, точно не обрадуется, а других слов, которые смогли бы выразить происходящее, не расстроив ее, тогда я не знал.
– Вы с папой…
– Что мы с папой?
– Вы… вы…
В общем, так и не нашел нужных слов, однако был точно убежден в том, что мама отдает свою любовь совсем не туда. Более того, она мне изменяет!
Я сразу выделился в классе тем, что умел читать. Такими были только я и еще одна девочка, Лиля Бедренко, однако не ей было суждено стать моей.
Физически я был развитее и выше всех. Мальчики класса все были какие-то щуплые и короткие. Тогда я еще не знал, какая засада меня ожидает!
Моральное превосходство над одноклассниками стало приятным дополнением к превосходству физическому, когда на вопрос учительницы Алевтины Григорьевны «Кто умеет читать?» я спокойно поднял руку.
Она улыбнулась.
– Ага, Тобольцев! Очень хорошо, Валера. Сейчас проверим!
Алевтина Григорьевна дала мне адаптированный для школьников отрывок из сказки Мамина-Сибиряка «Серая шейка», и я без труда прочитал его, правда, дважды не там сделал ударение и, кажется, один раз пропустил букву Ы. Что там рассказ! Дома я давно читал детский раздел ежевечерней городской газеты, напечатанный мелкими буквами. До сих пор помню, как он назывался, – «Ручеек».
Затем Лиля, поразмыслив, преодолела стеснение и тоже решила признаться, что умеет читать. Кто бы мог подумать, что стеснительная Лиля в четырнадцать лет свяжется с женатым мужчиной и, с трудом окончив седьмой класс, бросит школу.
Ей был дан другой отрывок, и она его прочитала, хотя медленнее, чем я. Вердикт учительницы был краток, однако, кажется, справедлив.
– Валера читает бегло, зато Лиля практически не сделала ни одной ошибки.
После этого меня посадили за одну парту с ней. Лиля явно была ко мне неравнодушна, постоянно провоцировала внимание к себе, а если ничего не получалось, просто щипала за бока или лупила букварем по голове. Нам все равно пришлось учить азбуку вместе со всеми, чтобы закрепить свой навык чтения окончательно и без ошибок. Так решила Алевтина Григорьевна.
