Пришли в кафе-подвал, точнее, полуподвал, часть улицы видно – ноги до колен, асфальт, колеса, кадки с цветами, точнее, для цветов, но уже без цветов. И снова – сколько много я таких видела, сколько о них читала, представляла. Но именно в такие почему-то не заходила, ну, никогда. А внутри – люди! Представляете себе? Не тени, истории и образы, а люди. Сидят, жуют, пьют, курят, болтают, обнимаются. Вот тут мне малость поплохело – про едят. Поняла, что аж тошнит – как не хочу. Но на повестке дня ведь хитрый чай, а, значит, можно и не есть. Не есть не удалось – похлопывая по бедру (жуть, мамочки, у него есть ноги, а не только тексты) свернутой рулончиком газетой, НН признался, что очень голодный и хочет, вообще так, есть. Так что от всей души надеется, что я не откушала перед балом сливки с салом, чтобы казаться птичкой, а преломлю с ним хлеб и даже, пожалуй, суп, на худой конец – салат. А еще он категорически заявил, что собирается оплачивать счет, постольку-поскольку. Ну и хорошо, счет так счет. Есть было трудно – я про это много написала намедни, прям противно дублировать. Главное – чай-таки начался.
А вот о чем мы разговаривали? А он рассказывал о себе – что он, кто он, почему переехал недавно в другую страну, и как это интересно – начинать в середине жизни.
Я не думала, что мне покажут мою собственную жизнь, вывернутую другой стороной – все то же, узнаваем каждый шаг. И совершенно другой окрас, смыслы. Не то чтобы прощай, грусть. Скорее – привет, прикол. Все рухнуло – хорошо! Ты ни перед кем не обязан, собирайся, как лего-человечек – ручки от того, причесон от этого. Самое начало – в нем нету ошибок, есть пробы пера, рассказики и тесты. Зашибись. Непосредственно к чаю мне все же стали падать вопросы, на которые надо было отвечать из той самой, другой части меня. Часть эта окрепла и оказалась настоящей. Оказалось, что далеко не все рухнуло. Та самая учебища и работища, в которые я пряталась, пока светло, от бездны, смотрящей в меня, – очень большое место занимают и в уме моем, и в сердце. И, пока я отдавалась им вся без остатка, они успели распушиться и прорасти в самое ядро моей личности. Я, оказывается, так тонко думаю о мире, столько всего замечаю, могу рассказать, объяснить, столько много знаю. Жить с такой мной очень интересно. У меня вообще всю дорогу было стойкое ощущение, что мое расползающееся пятно самопохорон уперлось в некую границу и начало покрываться корочкой. Озеро слез уходит под землю, так что, глядишь, после третьего чайничка чая вырастет прекрасный сад там, где было оно.
Но и, чай, не вечен, а ночь манит ходить в нее ногами, так что мы пошли, направляясь в мою сторону, по красивым местам – через мосты и набережные. И тут я шла сразу в нескольких исполнениях и временах. Почему я так люблю набережные? Что в них такого притягательного, приклеивающего мои ноги и сердце? И вот тут НН начал рассказывать о своем увлечении, а я попросила приложить его ко мне и описать результат. Он позадавал мне до смешного наивные вопросы, которые мы обкатывали в прошлом году полсеместра, и испек котлетки психологического портрета. Какого-то совсем другого, очень симпатичного мне человека. А что самое интересное – тут же сам с собой согласился и начал в эту меня верить, на нее, кстати, гораздо лучше надевалось и пальто, и драпировка кружев. И вот тут, поменяв картинки, он и обнаружил, не желая того, что я красивая женщина, обладающая телом. У него картинка сошлась, я перестала быть мною. Отражения, да, заказывали? Началось самое интересное – я наблюдаю и участвую в происходящем не осознаваемом еще кадрении, продолжая свой, не тот, возможный, а
