— Ну, рассказывайте, — произносит мама, потирая ручки. — Как повеселились? Что пили?
— Отлично, мам, — опускаюсь в кресло, поправляя узел из полотенца на своей голове. — Мы танцевали! Я даже на главной сцене попкой потрясла. Вот! Пили вкусные-вкусные коктейли.
— Алкогольные?
— Ага, — признаюсь. — Но мне ведь уже есть восемнадцать. Значит, можно, — растягиваю уголки губ в улыбке.
— Виктор, она тебя слушалась? Дел не творила? — обращается она к моему напарнику.
— Роза и слушалась?! — фыркает он. — Подумай, о чём говоришь, Насть. Твоя дочь неконтролируемая бомба, которая взрывается от каждого щелчка.
— Ябеда! Ну ты и ябеда! — ругаюсь на него. — На себя посмотри! Ага? У самого-то рыльце в пушку! Ты вообще ничего контролировать не умеешь! Ни меня, ни своих друзей!
— А ну не ругаться! — призывает нас к порядку родительница. — Не для этого я папу отвлекала несколько часов. Вы хорошо погуляли?
— Да, — в один голос отвечаем мы с Виктором.
— Ну и отлично! — восклицает мама и встаёт. — А теперь я пойду спать. И вы давайте!
— Хорошо, — отвечаю и пересаживаюсь поближе к своему напарнику. Опускаю голову ему на плечо и тихим, но жалостным голосом предлагаю:
— А давай фильм посмотрим? Мне совсем спать не хочется.
— Какой?
— Какой-нибудь про любовь, — вздыхаю. — Чтобы там была такая красивая-прекрасивая любовь.
— Опять реветь будешь?
— А ты мне платочки подавать?
— Ну, включай, — соглашается не особый любитель таких фильмов. Я, к слову, тоже, но мне так нравятся его комментарии во время просмотра. Он критикует каждую деталь.
Роза
— Что ты сделала?! — в один голос восклицают Маша и Кристина, вытаращив глаза. — Ты больная? — добавляет последняя, покрутив пальцем у виска.
— Почему это больная? — отвожу взгляд, чувствуя себя, и правда, немного сумасшедшей.
Это сейчас, когда градус спал, я понимаю, что выход на сцену полуголой был… явно лишним. А танец совсем уж… безумием.
Но я-то всего три коктейля слабеньких выпила. Я же не думала, что из-за этого в моей голове могут возникнуть такие мысли. И Виктору теперь стыдно в глаза смотреть. Я же, блин… перед ним пятой точкой крутила.
Весь день его избегаю, ибо стоит мне увидеть его, как тут же краснеть начинаю от смущения. А он, чертёнок, заметил это за завтраком и шлёт мне теперь ужасные фотографии из клуба, где я танцую.
И вообще, предупреждать надо, что меня снимать будут. И что потом этими фотографиями меня будут мучить и пытать. Мою выдержку и спокойствие испытывать на прочность.
Ну почему мне в братья достался именно этот вредный дурак? Другой бы на его месте смолчал, чтобы не сделать из меня помидор, а этот… злости на него не хватает.
— Меня бы папа с мамой за такую выходку убили бы, — вздыхает Маша, улыбнувшись от такой перспективы. Маша у нас самая спокойная и рассудительная в нашем трио ведьм, как нас Матвей называет. — Отправили бы в какой-нибудь закрытый монастырь, чтобы вину свою осознала и покаялась. А вот прадедушка бы меня спас и маме указал бы на все безумия, что она в молодости творила. Жаль, что его больше нет… — опускает взгляд.
Маша была очень привязана к своему прадедушке и даже спустя шесть лет так и не свыклась с тем, что он умер. Отчасти я понимаю. Он всегда был рядом с ней. Играл с нами, воспитывал. Домики для кукол нам сам делал. Огромные такие! В которых можно было интерьер обставить и долго-долго играть, не зная забот.
