– Я составлю свой список, и мы обсудим правила повторно.
– Как это?
– У тебя свои требования к жильцам, у меня свои, краса, – щелкнул меня по носу.
Отступила назад, увеличивая между нами расстояние. Вообще не стоит к нему больше подходить. Это опасно для жизни. Его жизни.
– Но это вы гость в доме, не я. В отсутствие дяди Захара…
– А ты когда молоко на рынке покупаешь, что…
– Я не закупаюсь на рынке.
– Правда? А жаль, я люблю кофе с молочком. Желательно парным.
– Парное у нас только по четвергам.
– Да ладно? Серьезно? Я думал, ты за магазинное, белоручка, брезгуешь натуральным продуктом
– Я, между прочим, до восемнадцати в деревне прожила, – гордо вздернула подбородок. Стало как-то обидно за всех деревенских.
– Так ты у нас селяночка?
Открыла было рот, чтобы поставить его на место, но осеклась. Привыкла, что одногруппники, преимущественно, городские, пытались меня задирать, но в устах Марата фраза прозвучала в другом контексте.
– Так причем тут рынок и наш регламент проживания?
– Уже наш, не твой? Да у нас прогресс. Глядишь, через неделю человека из тебя сделаю, краса.
Я уже смирилась с его этим возмутительно-ласкательным краса, но его попытки отнять у меня права в почти собственном же доме уже выходили за рамки.
– А рынок… У покупателя и продавца должно быть взаимовыгодное сотрудничество. Так и у нас, зачем мне подписывать заведомо невыгодный договор.
– Хор-р-рошо, пишите свои условия, – выдавила из себя, но рык сдержать не сумела.
Если для получения его подписи мне придется пойти на компромисс, так тому и быть. Мужчины в быту более неприхотливы, и вряд ли его требования способны вогнать меня в шок.
– Я пройду?
– Что?
Господи, Белль, что с тобой, что за замыкания? Неужто влюбилась, поэтому так себя глупо и ведешь?
Встряхнула головой. Глупости. Я и любовь – понятия несовместимые.
– Ты проход загораживаешь, краса. А я привык серьезными вещами в постели заниматься, – подмигнул, нависая, и снова принялся разглядывать меня с невероятным бесстыдством.
Каждая его фраза сводилась к сексу, но я до сих пор не могла к этому привыкнуть.
Как назло, даже дяде Захару не пожалуешься, тогда все в семье окончательно решат, что я несамостоятельная, и прощай, взрослая жизнь. Нет уж, Белль, учись-ка ты сама отшивать таких вот полорогих.
– Жду вас с вашим списком через десять минут, – кивнула.
Оттолкнулась от двери и пошла к гостиной.
– Я не скорострел, краса, минимум час.
Сделала глубокий вдох и проигнорировала очередную пошлость. Он просто издевается, не обращай внимания, Белль.
Вслед мне донесся свист. Снова залип на моем попце.
Закрылась в гостиной, но хлопать дверью не стала. Нужно срочно менять тактику поведения. Отныне сплошное безразличие и точка. Ты есть лед, Белль, ты есть мороз.
4. Глава 4
Не прошло и получаса, как прозвучал звонок в дверь.
Спальня оказалось закрытой, а Архаров даже и не думал выходить из нее.
Я никого не приглашала, так что вывод напрашивался один – гости приперлись к нему.
Раздраженная, что Марат еще не подписал регламент, а уже нарушает правило номер два – не водить в дом людей, зло потопала к двери.
– Вы ошиб… – выпалила, как только открыла дверь, желая выгнать незваного гостя еще на подлете, и осеклась.
Совершила опрометчивую ошибку, заранее не посмотрев в глазок.
– Добрый день, Белослава, – прозвучал занудный и излишне манерный голос моего личного сталкера.
Плюгавый, маленького роста, с зализанными назад волосами, в твидовом костюме и толстых роговых очках, Егор Любавин не внушал никому ни страха, ни опасений, только чувство жалости и снисходительности.
