После обеда солдат выстраивают шеренгами на плацу, а вскоре подъезжает машина, которую я так ждала. Так как сижу я около дороги, по которой автомобиль проезжает, то не заметить меня невозможно. УАЗик останавливается и из него выпрыгивает папа. Высокий, статный, угрожающий. Бросаюсь к нему, но останавливаюсь в паре шагов, сияя счастливой улыбкой.
– Привет, папочка. – толкаю быстро. – С возвращением тебя.
Папа хмурится. Сощуривает глаза и рубит:
– Что ты здесь делаешь, Кристина?
– Приехала тебя встретить. – голос садится до неуверенного полушёпота.
– Могла сделать это дома. Езжай туда. Вечером поговорим.
– Я скучала, пап. – шепчу, срываясь в конце.
Поворачиваю голову вбок, пряча обиду и разочарование от холодного приёма. Да, мой отец военный, и выказывать чувства на людях не в его стиле, но мы не виделись год и…
– Дома, Кристина. – припечатывает грубо и проходит в сторону строя.
Рёбра будто тисками сжимает. Остатки того, что ещё не замёрзло, схватываются ледяной коркой. Свесив голову вниз, провожаю папу взглядом. Не знаю, как так происходит, что его перехватывает Андрей. Сердце ёкает. Разворачиваю плечи, вытягиваю шею, поднимаю голову и гордо покидаю плац. Словно марионетка на натянутых нитях, вышагиваю, одаривая всех улыбками. На КПП налегке прощаюсь с молодым сержантом так, будто мы ни один год знакомы.
– Я теперь буду частым гостем. – предупреждаю, посмеиваясь, когда молодой человек не знает, куда деть глаза, лишь бы не смотреть на меня.
Бодрясь, добираюсь до машины. Только забравшись внутрь, с тонким свистом выдыхаю. Сжимаю пальцами руль и роняю на него голову. Слёзы обиды наполняют глаза, но ни одна капля не падает вниз. Усиленно гоняя воздух, справляюсь с горечью, забившей горло и отравившей внутренности.
Пассажирская дверь рывком распахивается. Подрываю голову, только чтобы захлебнуться негодованием, когда Андрей садится рядом. Я настолько на грани, что не могу молчать. Мне просто необходимо выплеснуть хоть часть бури.
– Пришёл издеваться, да?! Давай! Вперёд! Скажи, что даже родному отцу я не нужна! Что никто меня не любит! Что такую тварь нельзя любить! Ну же! Чего молчишь?!
– Заткнись, Кристина! – рявкает и, перегнувшись через консоль, прибивает меня к груди, с силой обнимая.
Глава 11
Раз за разом на одни и те же грабли
С откровенным злорадством наблюдаю, как папаша отшивает доченьку. Язык чешется от желания добить стерву. Сделать с ней то же самое, что она делает со мной. Зацепить крюком за сердце, если оно у неё вообще есть, и медленно рвать на куски. Тянуть и тянуть, пока не загнётся от боли, что так явно отражается на её потерянном понуром лице. Тот взгляд, которым Фурия смотрит в спину отцу, говорит: почему ты меня не любишь, папа? Царёв же мгновенно забывает о ней, раздавая команды. Но я, блядь, его не слышу, поймав в поле зрения янтарные глаза. Мне совсем не нравится моя реакция на эту мимолётную связь. Царевишна меняется в лице, выпрямляется, приосанивается, задирает нос и с королевским достоинством валит на КПП. Всего секунду назад, пока она была разбита, мне, мать вашу, хотелось её пожалеть. После всего, что стерва мне сделала, я хотел её успокоить. Новый, здрасьте, пиздец. Но стоит ей вернуть контроль, как мои желания резко меняются. Я мечтаю её добить. Именно сейчас, когда она уязвлённая, слабая, униженная. Усугубить её душевные страдания. Ранить настолько глубоко, что эта рана ещё долго не сможет зажить.
