Я не понимаю, как и когда это могло произойти. В какой момент в сердечной мышце появился отклик на присутствие Кристины? С первого же взгляда? Когда не смог сдержаться и поцеловал её, чтобы заткнуть? Или утром у красного Хаммера, пока она меня дразнила? А может, в одну из тех ночей, что она не давала мне спать, являясь в каждом сне? А вдруг в ту секунду, когда впервые услышал нотки отчаяния в задыхающемся голосе, когда просила вернуться на пост и не подставлять шею под гильотину? Возможно, когда увидел маленькую девочку, скучающую по непробиваемому папаше? Когда это случилось?!
Можно было бы отрицать и дальше, но от этого ничего не изменится. Я влюблён в Царёву. И это полнейший пиздец. Я, блядь, зашёл в тупик, а за спиной обрушилась стена. Где искать выход? И есть ли он вообще? Как выбраться из паутины, если чем сильнее стараешься вырваться, тем сильнее запутываешься? Это бесконечное болото, а я увяз в нём с головой.
Фурия уже просила держаться от неё как можно дальше. Наверное, пора её послушать и не приближаться. Лейтенант Гафрионов прав: ничего из этого не выйдет. Царёва уедет в Америку, а я закончу службу и вернусь домой, восстановлюсь в университете, а дальше по накатанной. Больше никаких переписок, встреч и игр.
С этими мыслями живу недолго. Уже на следующую ночь начинает накрывать. Мысли о ней не дают спать. Кручусь с боку на бок. Парни храпят в десять ноздрей, а я лежу, уткнувшись в потолок. Зияющая дыра в груди болит по краям. Адски, невыносимо, практически смертельно. Прижимаю ладонью грохочущее сердце.
Даже когда Алина заявила, что не станет ждать меня из армии, со мной такого не было. Спокойно расстался с девушкой, три года бывшей рядом. А несколько минут с Фурией рвут меня на ошмётки желанием просто увидеть её. На самом деле это не так сложно.
Смежаю веки, и доза наркоты получена. Только слишком болезненная эта отрава. По венам гной гонит. Даже в фантазиях вижу ненормальную не такой, какой хотелось бы. Не прихуевшей сукой, а милой девочкой в розовом платье и катящимися по щекам слезами.
С тяжёлым вздохом свешиваю ноги со второго яруса и мягко, беззвучно спрыгиваю на пол. Проталкиваю стопы в резиновые сланцы и выныриваю из кубрика, захватив с собой сигареты. На посту стоит Нимиров. По всем правилам нам нельзя выходить из спальни, даже поссать, но в последнее время мне плевать на все запреты.
– Не спи, Иван. – толкаю сопящего сослуживца в плечо.
Тот вытягивает по струнке, отдаёт честь и трещит:
– Я не спал.
С невесёлым смехом выбиваю:
– Вольно, солдат. – Ванёк, явно ещё не проснувшись, часто моргает и точно не допирает, кто перед ним. – Это я. Выдохни.
– Блядь, Диксон, я чуть не кончился. – бомбит Нимиров, расслабляясь.
– Кончился бы, будь это Гафрионов или Савельский. Не спи, а то поселишься тут.
Выдав это, направляюсь к лестницам, но товарищ окликает:
– Дикий, ты куда собрался? Совсем ебанулся? Спалят, и тебе, и мне пизда.
– Не спалят. – обрубаю тихо, но жёстко.
Так как голоса мы не повышаем, никто не замечает, как я бесшумным призраком вываливаюсь на улицу. Пригнувшись, пробираюсь вдоль стены к бойнице. Плюхаюсь прямо на бетонный пол, вытянув ноги. Выбиваю из кармана мобилу и зависаю, гадая, когда я её туда засунул. Вытягиваю сигареты и зажигалку. Слабый огонёк разгоняет темноту всего на секунды, а после тухнет. Сейчас чувствую себя так же. Перегорел. Затягиваюсь никотином до тошноты. На пустой желудок крепкие сигареты самое то. Башка мутнеет. Растаскивает знатно.
