Но она не уйдет
Никогда не уйдет
В пустыне некуда идти – только за горизонт
Эскизы появляются с болью
В больном воображении
Фантазия на руинах памяти…
Наш первый танец
Моя рука скользит тебе под блузку, касаясь бархата кожи
Первое прикосновение, спаявшее навсегда
Forever
Мир стал другим и больше не будет прежним
Давай не поедем со всеми
Давай
Мы идем по улице одни
Следы пунктиром ложатся на мокрый снег и через какое-то время исчезают, словно нас никогда там не было
Начало
Остановка
Два бельгийских хот-дога и бутылка пива
Мимо грязные машины
Сигареты
А поехали на метро?
Поехали
Оказывается, довольно рано – много народу
Кто куда
Осторожно, двери закрываются
Все – двери закрылись
Ни ты, ни я уже никогда не выйдем из этого вагона
Мы до сих пор в нем
Кругом невольные свидетели нашего начала
Книга открыта
Судьбописец промокнул в чернильнице перо и закрыл глаза
Судьбы переплелись узорами на ладонях
Зацепились друг за друга, превратив прошлое в пар
Состав ныряет в тоннель, выныривает, останавливается, впускает, выпускает, объявляет станции и мчится дальше в темноте разноцветной паутины, поймавшей в свои сети Москву
Мы неловко ловим взгляды друг друга
Еще ничего неясно – лишь трепет наших отражений в стеклах дрожащего вагона
Состав постепенно пустеет
Почему-то хочется, чтобы кто-то обратил на нас внимание, все понял, улыбнулся и мысленно пожелал счастья
Если бы мы тогда знали куда едем и что будет дальше – спустились бы в это подземелье?
Кто знает…
Бог знал, но промолчал, выйдя на одной из станций
Дальше сами
Вокруг никого и ничего
Только кем-то забытая книга дрожит на скамье
Страницы забрызганы чернилами
Неловко пойманный взгляд
Наши отражения…
На Новослободской спустились ты и я
На Чертановской вышли Мы…
– Ну, не крутись, пожалуйста! Я кому говорю?! – молодая женщина резко. одернула мальчика лет пяти, находящегося в игривом настроении. – Это все-таки метро. А это опасно! Вот выскочит поезд неожиданно и… – она покосилась на сына, пытаясь смягчить начатую фразу. – А ты от неожиданности машинку уронишь, и она того… тю-тю!
– Что значит «тю-тю»?! – вскинул брови малыш, но на всякий случай, прижал машинку обеими руками к груди.
– Да то – не будет тогда у тебя больше машинки!
Мальчик недоверчиво посмотрел на мать, потом на машинку, и сел на скамейку рядом с мамой. Женщина поправила на нем рубашку и обняла за плечи. Ребенок с полминуты посидел смирно, поглядывая в темную арку, откуда должен был показаться поезд, затем беспечно заболтал ногами так, словно стараясь, чтобы с него слетели сандалии. Куда-нибудь на рельсы.
– Ну, что ты за егоза такая?! Минуту спокойно посидеть не можешь! – вздохнула мама и тоже посмотрела в сторону темной арки. – Потерпи до дома – там делай, что хочешь.
– А у меня дома еще машинки есть! – вспомнил сын.
– И что?
– Если эту поезд раздавит – я буду теми играть! – амплитуда раскачиваемых сандаликов увеличилась.
– Если поезд эту раздавит у тебя и тех не будет.
– Почему?! – движение готовых уже слететь сандаликов тут же остановилось. Малыш испуганно посмотрел на мать.
– Потому что я их выкину.
– Почему?!
– Потому что беречь не умеешь.
– Как так?! – заморгал малыш, удивленно глядя на мать.
– А вот так!
– Интерееесно, – мальчик поднял машинку на уровень глаз, – она их выкинет, а я беречь не умею… Как так?!
