– Но я ведь люблю его! – Алиска почти кричит, но голос предательски срывается на всхлип. Это – последний аргумент, после которого, она надеется, родители хотя бы немного смягчатся.
– Ты ещё не в том возрасте, чтобы понимать истинное значение этого слова. Забудешь. – Мария хлопает ладонью по столу, и Алиса не слышит больше ничего кроме собственного плача.
Мама тяжело вздыхает и будто бы смягчается – ну разве стоило доводить собственного ребёнка до истерики?..
– Послушай, таких, как Костров, у тебя будет ещё много…
Алисе до ужаса себя жаль. «Не будет, таких, как Ярик! Не будет!» – вторит внутренний голос, и слёзы текут ручьём, и колени дрожат. Сергей встаёт из-за стола и, взяв дочь за плечи, усаживает на диван.
– А ты у себя одна. Мальчики в его возрасте неопытны и столь же самонадеянны. Если ты забеременеешь…
– Я всё поняла, поняла! – Алиса стыдится этих разговоров. Она утирает слёзы и, стоически выслушав ещё кучу увещеваний, отправляется в свою комнату.
Несправедливо, чудовищно несправедливо. Всё внутри кипит от злости. Алиса готова бежать из дома в чём есть, лишь плотно вбитый в подкорку страх за своё будущее, не даёт ей сделать ни шагу. Да что оно такое, это будущее?
Эфемерное понятие, которое ни потрогать, ни увидеть. Почему из-за этого призрачного нечто она обязана бросить то, что любит здесь и сейчас?! А если никакого будущего нет? А что если она завтра умрёт?!
Алиса сбегает из дома через полчаса, дождавшись, когда родители затихнут в своей спальне. Вылезает в окно, прыгает с навеса крыльца, едва не угодив в клумбу с мамиными розами. Коленям больно – неудачно приземлилась. Плевать, что на улице глубокая ночь, она бежит так быстро, словно за ней гонится стая собак. Так быстро, чтобы собственные страхи и сомнения не успели её догнать.
– Они запретили нам встречаться, – запыхавшись, заявляет она с порога, как только заспанный и какой-то разом похудевший Ярик открывает ей дверь. Он долго молчит, словно пытается понять, а поняв, принять и переварить. Алиса чувствует себя кругом виноватой – и перед родителями, и перед Ярославом. Ему сейчас и без того непросто, а она добивает его.
– Я понял.
Михаила, отца Ярика, недолюбливали и соседи, и родительский комитет – побаивались. У него была репутация скандального и заносчивого типа, который не стеснялся своих спортивных достижений, а получить в лицо от чемпиона мира по смешанным единоборствам никто желанием не горел, с самим же Яриком в школе предпочитали не связываться. Ане это даже нравилось – все эти «Заучка» и «Фригидная» затухали на корню. Теперь же Ярослав превратился в сына уголовника, и они оба понимали, что за этим последует. Тюрьма – клеймо, даже если сел не ты, а твой близкий родственник. Ярика начнут сторониться ещё больше, и сегодняшний домашний скандал был тому подтверждением.
– Ярик, я уезжаю в университет, – с дрожью в голосе произносит она. Её словно осеняет – им придётся расстаться в любом случае, ведь Ярославу высшее образование не светит. В голове успевает пронестись шальная мысль всё бросить и остаться с ним, найти работу, пусть продавщицей или на заводе, жить с ним, в его доме, когда-нибудь родить ему детей. Родители ведь живут как-то и без высшего образования, и они с Яриком справятся! Пусть он только поддержит её.
– Я знаю.
Алиса не видит в тусклом свете бра его лица, но знает, чувствует, что ему больно. Она слышит это в его тихом голосе, в глубоком, тяжёлом вздохе. Страха не осталось – она бросается к нему, обнимает за шею, за твёрдую, мускулистую спину, за руки, плечи – широкие, гладкие и горячие на ощупь. Либо сегодня, либо никогда. Да если не с ним, то с кем?! Другие парни сделались ей отвратительными, мерзкими. Алиса уверена, что больше никогда никого не полюбит.
