Она того стоит - страница 36

Они показали мне рисунки и попросили объяснить, что на них изображено. В папке, открытой передо мной, были жуткие детские рисунки, сделанные в основном черным и красным карандашами. Дьявольские головы с рогами, огромные клыки – во весь лист, лежащие в лужах крови люди.

– Это чьи рисунки? – поинтересовался я.

– Все Ваши, – изобличающим тоном ответил один из врачей.

Я не верил, пока не дошел до последнего, с головой Робокопа. Зачем я рисовал весь этот ужас в детстве? Неужели и вправду «Кошмар на улице Вязов» так сильно проник тогда в мое подсознание?

– Могу лишь сказать, что последний рисунок мне знаком, – собравшись, сказал я. – Остальные не помню. И, разумеется, пояснить, почему такое рисовал в детстве, сейчас уже не смогу.

– А что планируете в будущем?

– Поступить в университет, а потом работать по профессии. Если у меня не будет диагноза, то я смогу выучиться на прокурора по целевому направлению.

– А Ваши детские симптомы как-то проявлялись?

– После того как я в детстве прошел лечение, меня больше ничего не беспокоило.

Мне велели идти обратно в стационар. Там меня позвали на выдачу таблеток. Я сказал, этого не может быть, ведь я не на лечении. Все находящиеся в отделении обязаны принимать таблетки – таков был ответ. Со стороны выглядело, будто псих пытается доказать, что здоров. Пришла моя врач и пояснила, что это таблетка для улучшения работы печени. Мой утренний анализ крови показал не лучшие результаты. Оказалось, «Ягуар» и вправду вреден для здоровья.

Заведующий отделением подозвал меня. Мы не зашли в кабинет.

– Как и обещал, сделал все, что было в моих силах. Комиссия признала первичный диагноз излишне категоричным. Изменили его на «расстройство личности». Совсем отменить нельзя. Я уже объяснял почему. В институт прокуратуры с таким не возьмут, но в других государственных вузах учиться можно.

– Значит, диагноз есть, – задумчиво сказал я.

– Илья, все тесты показали нормальное психическое состояние. Этот диагноз меньшее, что можно было сопоставить с твоим прошлым. У тебя все нормально. Это просто бумага, которая будет храниться здесь и в военкомате. Веселее! Поступай, учись.

Мы пожали друг другу руки. Я вернул постельное белье.

– И зачем белье брал, если знал, что выпишут? – недовольно проворчала медсестра.

– Я не знал. Думал, вы знаете. Всего хорошего! – радостно сказал я, покидая это место навсегда.

Когда я вернулся домой, написал Ане письмо, вложил в него фотографию. Она мне выслала ответное с рассказом о жизни после выписки и два своих снимка. В письме был указан номер телефона. Первый день я не решался звонить, но потом отважился. Она сказала, было бы здорово снова провести время вместе.

В школе мне сообщили, что определили дату защиты исследовательских проектов на областном этапе. Во время многочасовых автобусных поездок я размышлял о том, как бы выглядел мой следующий фильм. Душой я хотел во ВГИК.

На областном конкурсе мой фильм определили в культурологическую категорию. Участвовали 23 работы разного содержания: про местный фольклор с демонстрацией игры на диковинных музыкальных инструментах; про редкие рецепты выпечки; про роль народных ансамблей в культуре области; про роспись деревянных игрушек. Мне казалось, что меня лишили возможности победить в основной исторической секции. С такими конкурентами, считал я, моя победа очевидна. Однако все готовились к подаче основательно. Несколько человек после презентации на русском языке рассказывали и на английском. Очередь дошла до меня. Я полагал, в фильме избыточно рассказано о теме исследования, поэтому начал с описания организационных моментов, в том числе с интервью у игуменьи. Однако жюри не понимало, о чем идет речь. Тогда я спросил, видели ли они фильм. Они пояснили, что не занимались отбором, а только оценивают презентацию проекта. Пришлось сумбурно переключать фрагменты из фильма, но кино так не работает. Его надо смотреть целиком, как задумано. Моя защита провалилась. Однако я надеялся, что испеченные по народному рецепту пирожки не превзойдут фильм о четырех веках православной веры. На первом этаже вывесили результаты. Мне поставили самый низкий балл за презентацию проекта. По заочным баллам отборщиков мой фильм был третьим. По совокупности общих баллов я стал последним. Ко мне подошла преподаватель из другой школы. Ее заинтересовали мои слова о том, что интервью игуменьи было почти в два раза больше. Она хотела получить режиссерскую версию. Я сказал, что многие файлы уже удалил, в том числе рабочую версию.