Я заглянула в свой дневник на прозе. Там была запись, но число я не поставила, сайт автоматически присвоил число того дня, когда была выложена эта запись. Ну и дела!
У меня назревал серьёзный разговор. Йела видела моё озадаченное лицо и гладила меня по плечам, улыбаясь.
– Чем ты хочешь сегодня заняться? Хочешь, закажем вкусную еду? Может сходим в кино?
– Нет, вкусности я позволяю себе по выходным, а в кино не люблю ходить, дома есть Интернет, там можно посмотреть.
– Хочешь потанцуем?
– Да…
– Я приготовлю тебе омлет, знаю ты любишь воздушный и лёгкий, – подойдя ко мне вплотную, она положила руки на мои плечи, я ощутила невероятную нежность. – Хочешь поласкаю тебя? – спросила и моё сердце сжалось от нахлынувшей неги.
Мне нравилось, когда она прикасалась ко мне, а ещё больше, когда ласкала и гладила. Я была кинестетиком* и жить не могла без ласк и прикосновений. Зная мою особенность, она всё время меня трогала и прикасалась. Часто я вела себя словно маленький волчонок, который пугался прикосновений, ведь люди находят в этом нечто странное. А она могла трепать мои волосы на затылке, когда я улыбалась, коснуться лица, когда подходила слишком близко или легко поглаживать мне руки и плечи. В такие моменты я чувствовала себя ребёнком, который возвратился в детство.
Мне кажется я родилась взрослой и этот феномен был единственным, что осталось из детства. Родители считали меня маленькой и не смышленой, но я все понимала и ощущала себя иной. Наверное, это как-то связано с тем, что я родилась ребёнком Индиго. Моя мать была холодной женщиной, как, впрочем, и отец, они никогда не прикасались ко мне, а потому я была голодной на ласки и чувствовала себя не любимой. Для меня неотъемлемая часть любви – это прикосновения. Без них я не могу в полной мере наслаждаться любовью – физической и духовной. Йела знала это и в каждый удобный момент заключала меня в свои тёплые объятья.
Мы ели омлет, и она смеялась, у неё был такой заразительный смех, похожий на звон хрустальных бокалов во время радостного праздника. Боже, как восхитительно она готовит омлет, наполненный вкусом, знакомым из детства. А потом она включила танцевальную музыку, те композиции моей юности на ретро-радио 90-х годов, которые мне нравились. Лёгкость и простота её действий поражала меня. И зачем люди ходят к психологам и лечат годами депрессию? Почему они грустят и тоскуют? Всё, абсолютно всё, может вылечить музыка, просто включите её и танцуйте!
– Это слишком просто для твоего мира, – улыбалась она, читая мы мысли. – Психологи сами не умеют танцевать, им и в голову не приходит, ведь они также больны, как и их многочисленные пациенты.
Из колонок полились слова.
Ясный мой свет, ты напиши мне…
Слезою дождя на мокром окне,
Ясный мой свет, ты напиши мне…
Весенним лучом на белой стене.
Я вспомнила Дайви, которая отдыхала в Германии, и немного загрустила. Йела, быстро разрядила обстановку – мы танцевали, хохотали и корчили друг другу смешные рожицы. Затем она открыла шкаф и достала оттуда платье Дайви, а со стены сняла её венок с розами. Театральным жестом протянула мне и сказала:
– Надевай!
Я быстро скинула с себя брюки и надела кое-как узкое платье. Оно было мне мало, а потому я натянута его только на одно плечо, второе с рукавом повисло у меня на талии. Затем нацепила на голову венок из роз.
– Кто тебя учил платье через ноги надевать? – смеялась Йела.
