– А что, у вас проблемы? – скосила взгляд Лариса в сторону девушки в джинсовом костюме, которая задорно смеялась, в то время как ее обнимал какой-то долговязый парень с прыщавым лицом.
– Да, есть такой момент, – уклончиво согласился Василий. – Нет, вы ошибаетесь, эта девушка вовсе не моя жена, – заметив взгляд Ларисы, прокомментировал он. – Влада всего лишь моя старая приятельница.
Он вдруг залпом допил шампанское и на некоторое время замолчал, уставившись куда-то в сторону.
– А вы, простите, чем занимаетесь? – решила перевести разговор на другую тему Лариса.
– Что? – очнувшись от своих мыслей, спросил Василий. – Ах, да… Я, знаете ли, поэт. А вообще преподаю в университете, на филологическом.
– И вы знакомы со всей этой публикой? – обвела глазами зал Лариса.
– Да, конечно. Я не скажу, что здесь присутствует весь литературный Тарасов, но значительная часть так называемой литтусовки имеет место быть.
– Просто мне показалось, что вы не очень хорошо в эту тусовку вписываетесь. – Почему?
– Потому что на вашем лице я не замечаю веселья. К тому же вы почти не пьете.
– Вы думаете, этим людям весело? – иронично спросил Василий. – Если так, то вы ошибаетесь. Весело им всего лишь по той причине, что они пьяны и радуются халявной жрачке и выпивке. На самом деле здесь никто особо не рад друг другу. В творческой среде царят зависть и лицемерие.
– А вы свободны от этого?
Василий неопределенно пожал плечами и тихо сказал:
– Я все-таки стараюсь уделять больше внимания непосредственно творчеству. Хотя сейчас сложно этим заниматься, если не имеешь еще и какую-то другую работу. Некоторые пишут всякий ширпотреб по заказу, как, например, небезызвестный Бельман, – сказал он, указывая на одного из лауреатов, который в этот момент в углу уже жадно целовал в губы совершенно другую девушку, а его бывшая спутница уютно устроилась на коленях Макушкина.
От Ларисы не укрылось то, что Котов плотоядно поглядывал на нее и даже поглаживал ее ногу.
«Ах ты, старый ловелас!» – возмутилась Лариса, ловя себя на мысли, что не ощущает никакой ревности.
– А Макушкин-то ничего себе! – игриво прозвучал голос девушки, сидевшей у него на коленях.
При этом она искоса бросила взгляд на Бельмана, следя за его реакцией.
– С пивом сойдет, – не замедлил откликнуться тот.
– Ну, если я с пивом, то ты – только с «Анапой», – пытаясь быть остроумным, ответил Макушкин.
– Ха! – только и смог отреагировать Бельман, демонстративно обнимая свою новую пассию.
– Андрюша – прелесть! – проворковала она, чмокая его в щеку.
Тут мимо Бельмана прошаркал главный лауреат вечера Степкин, который бросил на него неодобрительный взгляд и что-то пробурчал под нос. Бельман почему-то счел это бурчание личным оскорблением и заносчиво произнес:
– А ну повтори, что ты сказал, лауреат, твою мать!
– Чего? – набычился Степкин. – Язвить еще будешь, молокосос!
– Андрюша, не надо! – пыталась одернуть Бельмана его спутница.
– Чего «не надо»? – отмахнулся Андрюша. – Всякие лохи хамить, что ли, будут?
– Вот, полюбуйтесь! – торжественно указывая на Бельмана пальцем, воскликнул Степкин. – И эти люди, использующие бандитскую лексику, получают премии! И после этого мне будут говорить, что у нас в России нет литературного кризиса! И после этого утверждают, что ничего страшного не происходит! Это же пепси-культура! Поколение «некст», мать вашу!
Тут неожиданно перед ним возник нетвердо держащийся на ногах представитель этого самого поколения Алексей Макушкин. Он вдруг почувствовал, что Степкин в своей обличительной речи затронул и его, и в связи с этим его первейшим долгом является достойно ответить оппоненту. Для этого он попытался избрать выспренный стиль:
